«Я главная, – хватает она золотушного мужичка за шкирку. – Пройдемте». Рыжая цыкает: «Тоже мне, главная!» Мосластая делает вид, что в упор не видит рыжую: «мордуется». «Текст объявления», – выпаливает мосластая. Золотушный косится на меня. Я подаю ему сложенный вчетверо тетрадный листок. «Главная» выхватывает листок из рук золотушного: «Алеша, я люблю тебя! – читает она. – Пожалуйста, позвони мне. Твоя Таня». Я опускаю глаза. Такое чувство, что они, глаза, вот-вот закипят. Золотушный мужичок стягивает шапочку «Москва – 80», чешет оголившуюся плешь, кое-где покрытую рыжим пухом: «Ну бедовая, ну ты…» «Не путайте жанры, деточка, – цыкает мосластая и, как мне кажется, улыбается мне. – Фамилия этого… Алеши? – Я называю. – Возраст? Рост? Приметы? Твои имя и фамилия? – Называю. – Когда пропал? – Говорю. – Раиса Равильевна (нашего соседа по даче на Паровозном зовут Равиль, а папа с дядь Геной называют его Лявиль, потому что он «р» не выговаривает, – представляю, как бы они назвали эту Раису – Лаисой?), Раиса Равильевна, – обращается мосластая к какой-то сухонькой старушке, – пишите – диктую», – и она, словно командир на плацу, марширует по комнатке: – Чудинова Татьяна разыскивает Миркеса (в отличие от Степаниды Мишки… эх, Степанида Мишка, Степанида Мишка… мосластая склоняет фамилию Алеши!), разыскивает Миркеса Алексея. Десяти-одиннадцати лет, рост 150-155 см, худощавый, носит очки, живет на улице Плахотного, пропал в начале января текущего года. Тех, кто что-либо знает о его местонахождении, просьба обращаться по телефону 79-42-44. Написали? – Раиса Равильевна кивает. – Завтра газета с объявлением выйдет – ждите, – и вдруг мосластая командирша кладет руку мне на плечо. – Найдется твой Алеша, не горюй…» – нежным голоском поет она. «Сколько мы вам… того, должны, хозяйка?» – сипит синюшный. «А сколько вам обещали девочки за ваши услуги? (мосластая делает акцент на слове «ваши»)». – «Хм… нисколько…» – «Ну, тогда до свиданья». Синюшный скребет плешь, пучит свои золотушные глазки: «Так я, это… с дочками…» И «Лаиса», и рыжая, и мосластая обдают синюшного мужичка презрением. Фраза его безответно повисает в воздухе. Бедолага как-то бочком проскальзывает в дверь. «Вас ждать, малы́е?» – подмигивает он нам с Аленкой и, несолоно хлебавши, поджимает губы и ретируется. «Я боюсь», – пищит Аленка. «А я его счас провожу», – заглядывает в дверь какой-то дядька в ватнике. «Давай, дядь Коль! – подбадривает его мосластая. – Завхоз наш», – сообщает нам она и смеется. «Слышь, милок, а ну постой…» – доносится до нас зычный голос дядь Коли. «А сколько мы вам должны?» – виновато гляжу я на мосластую. «Нисколько, – улыбается она, – сама девчонкой была… – она вздыхает, кашляет в пуховый шарф, морщится, сплевывает пух в платок. – Домой идите, ночь на дворе».