Очередь русских, желающих как можно скорей попасть на французскую землю, спешила, люди теснились и напирали, нервная особа, стоявшая сзади Мирослава, порою подталкивала его довольно-таки сильно, и одним из таких толчков Мирослав был плотно притиснут к стоящему впереди него парню в светло-зеленой рубахе, с темно-русыми волосами. В шов, пересекавший спину рубашки, была вшита фирменная марочка магазина «Буртон», и Мирослав невольно сказал себе: «Ого!» «Буртон» соседствовал с Галери Лафайет и лишь незначительно отличался уровнем цен. Мирослав и сам любил этот небольшой изысканный магазин.
В эту минуту парень подавал пограничнику свой паспорт. Мирослав нечаянно, поверх его плеча, прочитал фамилию и имя, напечатанные в документе: Alexej Chvedov.
«Что еще за Чведов? Что за фамилия такая диковинная?»
Но тут же он вспомнил, что в загранпаспортах фамилии и имена пишутся не по-английски, а по-французски. И буквосочетание «ch» звучит не как «ч», а как «ш». То есть Chvedov означает на самом деле обыкновенный «Шведов», а никакой не «Чведов».
Означает – ну и хорошо, эта информация не имела никакого значения для Мирослава, поэтому он мигом выбросил Чведова-Шведова из головы и, достав мобильник, в сотый раз попытался дозвониться до Николь. Никто не взял трубку в ее квартире, не ответил и сотовый. Само по себе это ничего не значило, однако Мирослав встревожился бы... если бы не был и без того встревожен до предела. Нервы свои он ощущал физически, и они напоминали что-то вроде размахрившихся веревок.
«Возьми себя в руки!» – в сотый же раз сказал себе Мирослав и попытался хоть как-то отвлечься от навязчивой мысли: что произошло с Николь? Догадок он настроил столько, что их хватило бы на сооружение египетской пирамиды средних размеров, и снова ковыряться в причинах внезапных вспышек гнева любимой женщины не было никакого смысла. Мирослав по опыту знал: они с Николь непременно поладят, им главное – все спокойно обсудить! Но до этого момента еще надо было дожить, и поэтому Мирослав принялся изо всех сил рассеивать свое зацикленное сознание, отвлекаться от своей идеи фикс.
Жизнь аэропорта Руаси, или Шарль де Голль, знакомая-перезнакомая (в Париж Мирослав приезжал не в первый раз и даже не во второй), отвлечь его не могла. Ну добрались по сателлитам с их медленно тянущимися транспортерами до багажного отделения. Ну подождали багаж... Ну не первый раз Мирослав обратил внимание, что пассажирам, прибывавшим в первый терминал, багаж выдают куда медленнее, чем тем, которых принимают в терминале номер два. Второй терминал – для «Эр-Франс», «Люфтганзы», «Бритиш аэрлайнз» и всяких таких престижных авиакомпаний. Там к пассажирам отношение чуточку другое. Более почтительное. Почти по Маяковскому: «С почтеньем берут, например, паспорта с двуспальным английским левою...» Ну а тут, в первом терминале, «не повернув головы кочан и чувств никаких не изведав», выдают багаж пассажирам африканских, азиатских и восточноевропейских авиапредприятий.
Да ладно, велика беда, подождать пять минут!
Ждать, если точно, пришлось семь, но и за эти минуты Мирослав еще семь раз попытался дозвониться до Николь. С тем же успехом. Ч-черт, как он ругал себя за то, что взял с собой тяжелую сумку с русскими книгами, которые когда-то просила привезти Николь! Ну привез бы их в другой раз, зато сейчас был бы ничем не связан, не стал бы ждать...
А вот и багаж. Мирослав еще издали увидел свою сумку-тележку, схватил ее с транспортера и понесся к выходу, огибая какого-то неспешно, нога за ногу, плетущегося парня в бледно-зеленой клетчатой рубахе.
Рубаха показалась знакомой, затылок парня тоже. Ну да, Чведов – в смысле Шведов. Из вещей только легкая сумка на плече. Чего, спрашивается, толкался без дела в багажном отделении? Почему не бежал сразу на выход?
Понятно – праздношатающийся турист, которого никто не встречает. И тут в голову Мирославу пришла мысль, от которой все его беспокойство мигом улеглось. А что, если Николь примчалась в аэропорт его встречать? А телефон отключила нарочно, чтобы сделать ему сюрприз? И он сейчас выйдет из багажного отделения – а напротив двери стоит она, милая, дорогая, ненаглядная, единственная...
Он сделал рывок, обогнул Чведова, выскочил в дверь – и первое, что увидел, это листок формата А-4 с крупно напечатанными на нем буквами: «ALEXEJ CHVEDOV!!!»
Именно так – с тремя восклицательными знаками. Листок держал высокий худощавый парень с шалыми глазами и залихватскими усиками и бородкой – совершеннейший д'Артаньян, Арамис или Атос с виду. На Портоса он никак не тянул: телом не вышел. Но зато здорово напоминал памятник Анри Четвертому, установленный на одноименном мосту, – разве что не позеленел от времени. Между прочим, на улицах Парижа таких «Анри Четвертых» встречаешь очень часто. Совершенно чистый гасконский тип!
То есть Чведова, оказывается, очень даже ждали. А вот Мирослава Понизовского не ждал никто. Николь среди встречающих не было...
Мирослав только собрался огорчиться, как вдруг вспомнил, что Николь и представления не имела о том, что он прилетает. После последнего телефонного выяснения отношений они больше не общались, о своем намерении приехать Мирослав девушку не предупредил. Сорвался как бешеный, пользуясь тем, что у него годовая виза во Францию, а на фирме сейчас легкое затишье, успел звякнуть только своему давнему бизнес-партнеру в Париже, мэтру Морану. Это уж для самооправдания: неловко ведь до конца признать, что отправляешься в этот безумный вояж только из-за женщины... Якобы решил сочетать приятное (штурм Николь) с полезным (встреча с Мораном и работа над документами, до которых у них руки в прошлый раз не дошли).
Кстати! А не молчат ли телефоны Николь оттого, что девушка уехала из Парижа? И очень просто – жаркое лето парижане (как и москвичи) предпочитают проводить вне раскаленной столицы. Где-нибудь на Лазурном берегу, или в Тунисе, или в Марокко. Николь нравилось Марокко. А может быть, она уехала в Бургундию? Как это называется деревня, где у нее дом?.. Вот черт, опять забыл.
Не слабо... забыл! А если Николь и впрямь там? Где Мирослав будет ее искать, если не знает даже названия деревни? Что-то такое это название должно ему напоминать, Николь говорила, что оно связано с каким-то местом в Париже... Нет, не вспомнить. Ладно, не стоит думать о плохом. Проблемы будем решать по мере их возникновения. Сейчас как можно скорей – на автобус «Руаси Бас»! Вперед, к Николь!
– Извините, вы не в курсе, как можно отсюда добраться до... до города? – услышал он рядом негромкий голос и, обернувшись, увидел того самого парня в зеленоватой рубашке – Алексея Шведова.
Мирослав невольно повел глазами и увидел, что «Анри Четвертый» по-прежнему держит листок с надписью «ALEXEJ CHVEDOV!!!». А между тем Шведов этого как бы и не заметил.
Может, и правда не заметил? Или не идентифицировал свое имя с этой несуразицей? Русские иногда впадали в смысловые ступоры на чужой земле, Мирослав сам такой был.
– Разве вы не... – начал было он, однако осекся. Хотел сказать: «Разве вы не заметили, что вас там встречают?» – как вдруг его что-то остановило. Может быть, неудобство: как объяснить этому парню, что заглядывал через его плечо в паспорт? Довольно нагло это выглядит! А может быть, Мирослава притормозило загнанное выражение в карих глазах этого самого Шведова? Он видел, видел встречающего, не мог не видеть, он воровато шнырял взглядом в ту сторону, однако по какой-то причине не желал объявляться.
Ну что ж, это его личное дело. Черт его разберет, этого Анри Четвертого, может, у него задача по устранению Алексея Шведова, и он будет стрелять в каждого, кто отзовется на объявление? Всякое в жизни бывает, и такое – тоже! Поэтому Мирослав не стал соваться со своей наблюдательностью, а предельно скупо объяснил: