А ведь ещё накануне в связи с известиями от М. Т. Волошиной и от А. Н. Меркулова об операции Ивана Сергеевича Ольга Александровна ничего такого о себе не предполагает, она счастлива, что всё обошлось благополучно у И.С., что М.Т. «сумела вытянуть к доктору» махнувшего на себя рукой, уставшего испытывать боли «любимого неоцененного дружочка». Совсем спокойно сообщает, что ждёт вызова в больницу, её случай доктор Клинкенберг «называет пустяком».
В конце 1949 года Ольге Александровне 45 лет, Ивану Сергеевичу 76.
Его охватывает ужас от содеянного с «дорогой страдалицей». Если бы достало сил (после операции весит 39 кг) посетить её! А теперь и «больнушкой не назовёшь», как когда-то: очень уж страшно за неё.
«Во время операции думал всё время о тебе. Был совсем спокоен, ни капли страха! Всё было закрыто от меня Волею Господа. Перед самой операцией заснул часа на четыре. А я был на волоске от смерти. Всё прошло под знаком благоволения Господа, даже на хирурга действовало, и он был в восторге от удачи! А все в клинике считали, что через два дня я кончусь. Всё было опрокинуто и всё случилось молниеносно. «Всё в Вас молодо, — сказал хирург, — vous etes notre malade gentill». Напиши скорей о себе. Мария Тарасовна шлёт сердечные пожелания полного здоровья.
Чудесна наша судьба: оба резаные! Молю Бога сохранить тебя. Трудно писать лёжа. Родная, крещу тебя. Хочу церкви, стать полностью православным. Привет маме. До конца твой В.»
Со свойственной Ивану Александровичу чёткостью по его инициативе собираются деньги оплатить операцию бедного знаменитого писателя: всего понадобится 50 тысяч франков. От Ильина, Карташева, от читательницы русского происхождения Екатерины Сергеевны Фишер; будут также поступать месячные квоты, все на «аккумулятивный центр» В. А. Карташева. Успеют сюда попасть и голландские взносы.
«16 декабря 1949 года. Дорогой Иван Александрович! Если бы я исписал сотню листов, всё равно не был бы в силе достойно поблагодарить Вас… Вообразите, Ольгу Александровну оперировали вниз головой… едва держу перо…»
«5 января 1950 года. Дорогой Иван Сергеевич! С Рождеством Христовым! И даже не могу послать Вам конфеты, некому хлопотать с посылкой, мама задёргана… Голова моя всё ещё как не моя — мысли не было, памяти не было, апатия, прострация… всё как будто из меня вынуто, никакой духовной сущности… в зависимости от совета Клинкенберга решаю вопрос о санатории… Душой я с Вами».
«Дорогая моя Олюшечка, я так стосковался по тебе! Моё сердце прямо переполнено нежностью к тебе, такой кроткой ласковостью, такой тихой любовью, такой светлой-светлой!.. Пиши мне открытой душой, не на Вы, это коробит… Сегодня узнал, что Толстовский фонд прислал мне ещё 65 долларов. С Александрой Львовной я и прежде списывался, она очень доброжелательна ко мне. Я предлагаю им авторские мои права. Мне некому их передать, а так была бы надежда, что они озаботятся судьбой моих книг…»
Всё, что касается операции, Ивану Сергеевичу представляется чудом: мгновенное решение врача оперировать, едва увидел привезённые Юлей снимки; спокойная уверенность И.С. во время оперирования, что Преподобный Серафим опять, как и при «его Оле», поможет ему. И даже быстро собранные средства за операцию — тоже чудо. Кстати, большую сумму прислала именно О.А, - в переводе на французскую валюту — 7900 франков.
А что было бы, получи он разрешение и уехав в Америку? «Я ведь ужаснулся, увидев себя случайно в зеркало накануне решительных действий моих дорогих ангелов М. Т. Волошиной и Юлии Кутыриной… И так всё хорошо получилось, так наглядно. Есть Бог и нет смерти!»
«Молю тебя, напиши о себе, все, все твои письма храню бережно. Обнимаю тебя, родная моя, нежно смотрю в твои добрые и, порой, радостные глаза. Господь да хранит тебя! Когда лягу в постель, молюсь за тебя, как умею. Очень тоскую по тебе, не зная, что с тобой».
И, конечно, пишется подробное письмо Ильину о тройной операции О.А.: её под глубоким наркозом ставили на голову, чтобы ничего не укрылось от глаз хирурга. И просьба к другу: «Родной, умоляю Вас, приласкайте её письмецом, Вы же отец посажёный». И.С. уверен: «Для неё Ваша ласковость будет толчком к оздоровлению. Милый, окажите внимание к просьбе моей, окрылите! Всё забудьте от недовольства ею, и Вам будет награда!..»
Нет, И.С. не может успокоиться, пока не будет уверен, что И.А. — «внял»: «Я пишу Вам по указанию голоса совести. Что такое наши земные недоразумения! Как я это ныне понимаю!»