-Значит, не было никакого француза? – встала перед ним Татьяна.
-Чего тебе? – недовольно спросил дед.
-А я думаю, почему вы так боитесь о нем говорить?
-О ком? Что ты хочешь? – заволновался Егорыч.
-О французском летчике из эскадрильи «Нормандия-Неман», которого сбили фашисты над нашим лесом 18 июля 1943 года. Разве не вы в тот день еще с двумя полицаями и десятком немецких солдат отправились его искать? Ну, конечно не вы. Может вы, и майора Лемке не знаете?
Дед начал бледнеть.
-Как же так? С памятью плохо? Это ведь он руководил той операцией? И вы нашли Леона Киори, так звали летчика, не далеко от кордона лесника. Вы ведь везли его в комендатуру? - обвиняла Егорыча в давно минувших грехах Полеева. Может быть тогда ситуация складывалась совсем по-другому, но Таня отталкивалась от собственного пережитого опыта. В конце концов, и такой вариант развития событий был вполне возможен.
-Откуда ты знаешь о Лемке? Тебе, наверное, об этом в письме из Москвы написали? Ты сама говорила. Неужели и там знали, кто здесь был комендантом? – выдал себя Иван Егорович.
-Знали, все знали, - соврала Татьяна.
-Врешь! – не поверил старик.
-Это не я вру, а вы. Эти часики, откуда у вас? – девушка, держа за цепочку часы, словно маятник стала их вращать перед лицом больного.
-Это мои. Мне их подарили…
Старик запнулся, стараясь, что ни будь придумать.
-Не стоит выдумывать. Это часы Леона Киори. Их ему подарила его будущая жена Люси в 1939 году, - с ненавистью в голосе произнесла Татьяна.
-Вы забрали их у раненного пилота.
-Да откуда ты все это знаешь? И вообще кто тебе дал право копаться в моих вещах? – закричал Егорыч.
-Право мне дали убитые вами мирные люди и сам французский летчик, душа которого так и не отлетела в мир иной. Что ты сделал с ним фашистский прихвостень? – перешла на ты Татьяна.
- Почему он прилетает в наш лес каждый год 18 июля? Где вы его похоронили, если похоронили вообще?
-Как прилетает? – не понял бывший полицай.
-А так. Каждого 18 июля я общаюсь с ним в лесу и слушаю его рассказ. Не верите в духов? И я не верила, пока не увидела. Откуда вы думаете, я знаю о Лемке? Может мне описать еще и тех полицаев, которые были вместе с вами?
-Врешь ты все. Решила на испуг взять? Кто тебя послал? – забормотал Егорыч.
-Да кому вы нужны? Никому. Даже собственным детям. Одному, наверное, Леону нужны. Ему не в лес надо прилетать, а сюда, к своему убийце, - зло выговаривала девушка.
-Не я один его убивал, - признался наконец-то, старик.
-А кто еще? – развивала успех Полеева.
-Гришка Кожемякин и Стас Плотников.
-Сгинули эти двое давно, - безапелляционно заявила Полеева, хотя ничего о судьбах предателей не знала.
-Один убийца остался и это вы. Где Леона закопали? Говорите быстрее, - настаивала девушка.
-Дай воды, а то сердечко пошаливать стало, - попросил Егорыч. Таня налила воду в стакан, но не дала больному.
-Где, я спрашиваю? – ее вопрос совпал с сильнейшим раскатом грома. Рука девчонки дрогнула, и вода плеснулась на пол. Старик тоже перепугался.
-На берегу реки у ивы, - почти простонал он.
-Воды….
-Это той огромной ивы возле мостушки? Продолжала уточнять Полеева.
-Да. Воды. Дай воды!
Он начал рвать ворот рубахи. Старик явно задыхался. Таня дала ему попить. Егорыч не допил воду в стакане, уронил его на пол. Взгляд его был устремлен за окно.
-Кто это? – дрожащей рукой указал он на стекло.
Татьяна выглянула из окна во двор. Мимо дома деда Ивана шел человек в плащ-палатке, с накинутым на голову капюшоном. Скорее всего, это был сосед, решивший сократить, во время дождя путь домой, через двор Егорыча. Но Татьяна ответила совсем по-другому.
-Француз! – имитировав испуг, произнесла Полеева и перекрестилась. У деда волосы встали дыбом. Сосед, заметив в окне силуэты людей, решил пояснить, почему он здесь ходит, и извиниться перед хозяином. Мужчина подошел поближе и постучал по стеклу, приветливо махая рукой. Этого хватило, чтобы Ивана Егоровича хватил удар.
Когда закончился дождь, приехавшая скорая помощь констатировала смерть. Как ни странно, но по ушедшему в мир иной старику, никто особо не скорбел, ни родственники, ни односельчане. Только у Татьяны на душе остался неприятный осадок. Это ведь она довела его до инфаркта. Ее походы в церковь не у кого не вызвали удивления. Татьяну и без того считали странной и кому было интересно, какие грехи она отмаливает.