— Тебе не приходило в голову, что ты можешь меня больше не увидеть?
— Все может быть. — Улыбка сошла с моего лица. — С тобой я вела себя как дурочка, Несто.
— Мне было бы приятно, если б ты, хоть недолго, меня любила.
— Почему недолго? Ты боишься, что сам долго не продержишься?
Эрнест пожал плечами, вид у него был взволнованный.
— Помнишь, я рассказывал тебе о Джиме Гэмбле, моем дружке из Красного Креста? Он зовет меня в Рим. В Италии дешевая жизнь, и если скопить немного денег, можно прожить там пять или шесть месяцев и в это время писать. Такой шанс дается не часто.
Рим. У меня сжалось сердце. Только я обрела его, а он уже рвется на другой конец света. Голова закружилась, но я не сомневалась: даже попытка препятствовать ему будет ошибкой. Судорожно сглотнув, я отчетливо произнесла:
— Если работа для тебя так важна, надо ехать. — С трудом подняла глаза и продолжила, глядя ему прямо в лицо: — Но одна девушка будет скучать по тебе.
Он серьезно кивнул, но ничего не ответил.
Остаток отпущенной мне недели заполнили концерты, спектакли, вечеринки, но каждый вечер заканчивался в просторной гостиной Кенли, где пили вино, курили и вели пылкие беседы о великой литературе и живописи. Все было так же, как осенью, за одним исключением — отсутствовала Кейт.
Перед самым отъездом я послала ей письмо. Я не была уверена, что не встречу ее раньше, чем оно придет, однако написала, чтобы как-то подготовить почву. «Несто и я очень сблизились, — писала я. — Мы действительно стали большими друзьями, но ты тоже мой друг, и мне неприятна мысль, что эта новость может нас разлучить. Пожалуйста, не сердись долго. Любящая тебя безгранично, Хэш».
Кенли уверял, что Кейт просто загружена работой: «Ты же знаешь Кейт. Взваливает все на себя, а потом ничего не успевает. Уверен, скоро мы ее увидим».
Но дни шли, она не приходила, и мне все больше хотелось обсудить ситуацию с Эрнестом. Не в моих привычках вести двойную игру, но я загнала себя в угол, не рассказав о предостережении Кейт. Оснований для этого было достаточно. Во-первых, не хотела его расстраивать, да и вообще считала, что не имею права вставать между ними и вызывать вражду. По мере того как приближался день моего отъезда, а Кейт по-прежнему глухо молчала, я стала сомневаться, что наш неправильный треугольник выдержит эти испытания. Вполне возможно, что Кейт перестала мне доверять. Также возможно — и даже очень, — что Эрнест уедет в Рим работать, оставив меня ни с чем.
Опасно отдавать свое сердце Эрнесту, но разве у меня есть выбор? Я влюбилась в него, и даже при сомнительных надеждах на будущее моя жизнь после знакомства с ним определенно изменилась к лучшему. Я чувствовала это и дома в Сент-Луисе, и у Кенли тоже. Вначале каждый вечер мне было не по себе, я нервничала, робела, боялась, что не соответствую компании, но затем успокаивалась и обретала свой голос. В полночь я уже становилась вполне своим человеком, могла пить как сапожник и болтать до утра. Каждый вечер я как бы заново рождалась, находила себя, теряла и обретала вновь.
— Не так давно у меня не хватало сил, чтобы полчаса играть на рояле, — сказала я как-то Эрнесту за завтраком. — А сегодня мы не спали до трех, и вот я сижу здесь в восемь часов бодрая и с ясными глазами. Раньше чувствовала постоянную усталость — теперь же ничего подобного. Что со мной происходит?
— Не знаю, — сказал он. — Но что касается ясных глаз — подтверждаю.
— Я говорю серьезно. Речь идет о более важных изменениях.
— Разве ты не веришь в перемены?
— Верю. Просто иногда я не узнаю себя. Знаешь истории про эльфов, которые забирают ребенка, а вместо него оставляют другого, — его еще зовут дитя-эльф.
— Как бы то ни было, ты мне нравишься такой, Хэш.
— Спасибо. Я тоже себе нравлюсь.
Следующий вечер был последним, и я решила наслаждаться каждым его мгновением. Я не знала, когда мы вновь увидимся с Эрнестом и увидимся ли вообще. За время моего пребывания он больше не вспоминал о Джиме Гэмбле и Италии, но и другие планы не раскрывал. Когда я спросила, навестит ли он меня в Сент-Луисе, он ответил: «Конечно, малыш». Ответил с беспечной легкостью, без конкретных обещаний, без определенного намерения. Больше я об этом речи не заводила. Такого мужчину, как Эрнест, силой и нытьем не удержишь — да и ничем другим тоже. Оставалось только ждать, что из этого всего выйдет.
Вечер начался как обычно — море выпивки, песен, все дымили как паровозы. Эрнест попросил меня сыграть Рахманинова, и я с радостью согласилась. Он подошел и сел рядом, как в первый вечер, пальцы мои летали по клавишам, а сама я испытывала мучительный приступ ностальгии. Посреди игры он поднялся и стал кружить по комнате, покачиваясь на каблуках; он держался как-то нервно, как породистое животное перед загоном. Когда я кончила играть, его в комнате уже не было. Я нашла его на крыльце, он курил.