В тот день, когда мы побывали в палате, мы услышали ораторов, занятых исключительно самими собой: бывших министров, которые явились рассказать о своей былой карьере; степенных историков, которые не способны ни на что, кроме устных мемуаров, и не только напоминают публике обо всем, что они когда бы то ни было сделали, но еще и повторяют все, что когда бы то ни было сказали, и если упрекают другого оратора в выдвинутом некогда опрометчивом тезисе, то лишь для того, чтобы иметь право повторить свое тогдашнее возражение. Это ретроспективное красноречие нас немало встревожило: сказать нечто один раз — это уже не шутка, но повторять одно и то же много раз — это просто издевательство; фразы, начинавшиеся со слов: «В ту пору я говорил, что… в ту пору я утверждал, что…» или «Тогда вы сказали, что… а я на это ответил вам, что…» — эти фразы привели нас в ужас; а между тем очень вероятно, что год спустя мы опять услышим все то, что слышали в этом году. Как же быть? Нет никаких оснований надеяться на то, что этому придет конец. Единственная мера борьбы — брать штраф с каждого оратора, который станет сам себе эхом и повторит одну и ту же мысль больше семи раз. Тогда болтуны разорятся, а многие вопросы разрешатся.
Господин Гизо употребил давеча выражение, премного нас удивившее; он толковал о своих политических друзьях, ссылался на своих политических друзей. А что, собственно, такое политический друг? Политика — область, не признающая сантиментов; в политике бывают сторонники и союзники, ученики и последователи; но друзей там не бывает. Можно еще допустить существование политических родственников, ибо идея сплачивает вокруг себя семью и рождает братьев по ученым штудиям и свойственников по убеждениям, но все это никак не может быть названо дружбой; впрочем, мы упрекаем господина Гизо в использовании этого выражения именно потому, что применительно к партии доктринеров оно звучит в высшей степени точно. Увы! да, господин Гизо, у вас есть политические друзья, и в этом ваша беда; вы всегда действовали не в интересах Франции и даже не в ваших собственных интересах, но в интересах этих самых друзей; вы и сегодня действуете в их интересах. Вы приходите в ярость, когда они выражают неудовольствие; вы хотите стать всем, ради того чтобы они стали хоть чем-нибудь. Без вас они не значат ничего, это правда, но вы заблуждаетесь, полагая, что вы не будете ничего значить без них. Действуя в одиночестве, вы были бы терпеливым и сильным. Вы любите власть, но вы бы не торопились брать ее в свои руки, ведь вы твердо знаете, что рано или поздно она будет принадлежать вам. Вдобавок вам не обязательно быть министром для того, чтобы иметь влияние и вес; в вашем послужном списке довольно побед[365]. Вас зовут Гизо, и этого у вас никто не отнимет; Ахилл, даже если он капризничает и отказывается воевать, остается Ахиллом, но ваши политические друзья ни за что не позволят вам раскапризничаться и выйти из игры, и они правы; войдите в их положение: у них нет времени ждать; вы, подобно греческому герою, можете остаться в своем шатре, вы все равно будете иметь вид достойный и великолепный, поведение ваше все равно сочтут благородным и прекрасным; с ними все иначе: если они окажутся не у дел, то сразу обеднеют и поблекнут; в таком исходе благородства немного, и он им совсем не по душе. Должно быть, политический склад — место очень неуютное; во всяком случае, пылиться там никто не желает. Ваша сдержанность обречет ваших друзей на небытие, ваше молчание — на немоту; если вы не выскажетесь, им нечего будет сказать; если вы останетесь в тени, они растворятся во тьме. Ну что ж, ступайте, тащите на буксире этих ваших политических друзей; но только двигайтесь побыстрее и постарайтесь растерять их всех по дороге, чтобы прийти к цели в одиночестве, если вы хотите сохранить достигнутое; политические друзья повышают цену людей посредственных, но парализуют людей гениальных. Такой человек, как вы, господин Гизо, должен идти вперед в одиночестве, окруженный тайной и погруженный в мечтания; подобно Моисею, он должен говорить только с Господом. У него не должно быть друзей, потому что у него не может быть привязанностей, но у него могут быть последователи, которые разнесут по всему свету семена его мыслей, которые будут жадно впитывать его слова, а не его посулы, которые будут слушать его самозабвенно и ничего не просить взамен. В политике друзья — тираны; горе тому, кто вознамерится понравиться горстке людей! Только тот покорит всех разом, кто не станет покорять каждого по отдельности. Ах, господин Гизо, поверьте самому безвестному из ваших поклонников, в политике силен лишь тот, кто одинок. Вы совершили большую ошибку: вы были главою партии, вы сделались вожаком шайки; у вас была школа, вы превратили ее в котерию.
365
Гизо был не только практикующим политиком, но и видным историком; еще в 1820-е гг. он прославился своими лекциями в Сорбонне и историческими трудами, в частности «Историей цивилизации в Европе» (1828) и «Историей цивилизации во Франции» (1830).