Кстати, нет ничего более забавного, чем наблюдать за тем, как нынче в большом свете готовятся браки.
За сведениями о женихе обращаются теперь не к его родственникам и не к его друзьям; нет, за ними обращаются в библиотеку; родные невесты тайком роются в старых дворянских грамотах, и если обнаруживается, что претендент происходит из рода слишком молодого, известного всего две или три сотни лет, ему отказывают без колебаний, как бы он ни был хорош, умен и влюблен; и точно так же без колебаний предпочитают ему более удачливого соперника — хилого урода, глухого недоумка, чье общество отвратительно, зато герб безупречен.
Предположим, мать невесты узнает, что благородный муж, коего она прочит в супруги своей возлюбленной дочери, страдает тем недугом, какой исцеляли короли Франции, но какого не исцеляет король французов[534]… Матримониальных ее планов это не изменит; неважно, что у будущего зятя нехорошо со здоровьем; главное, что он из хорошего рода. Другое дело, если она узнает, что жених происходит не из славного рода нормандских Навуходоносоров (мы нарочно выбираем имя столь экзотическое, чтобы избежать каких бы то ни было намеков), а, совсем напротив, из захудалого рода Навуходоносоров овернских; что он родня вовсе не хорошим Навуходоносорам, а Навуходоносорам плохоньким… В этом случае она тотчас разорвет помолвку: о свадьбе не может быть и речи… И не подумайте, что невеста придет в отчаяние и будет возражать против столь сурового приговора; нет-нет, она и сама прекрасно знает, чем настоящие Навуходоносоры отличаются от поддельных; она ни за что не согласится на мезальянс; она не захочет повторить судьбу той несчастной, чью историю мы слышали накануне, — бедняжка происходит из славного рода и желала найти себе супруга под стать, но ошиблась в выборе. — Она выбрала неподходящего… мужа?.. — Гораздо хуже, она выбрала неподходящего… Навуходоносора. Через три месяца после свадьбы она обнаружила, что супруг ее принадлежит вовсе не к тому родовитому семейству, имя которого он носит!.. что он происходит не от хороших Навуходоносоров, а от Навуходоносоров плохоньких. — Несчастная! Как мне ее жаль! — Самое же ужасное в ее положении то, что она ждет ребенка, и это открытие заранее осквернило для нее все радости материнства. Ведь, как она ни старайся, она сможет произвести на свет только плохоньких Навуходоносоров и будет иметь право воскликнуть, по примеру госпожи де Ла Реньер: «Стоило ли так сильно мучиться ради того, чтобы произвести на свет простолюдина!»[535]
Если случается так, что девушка родовитая и богатая хочет выйти за юношу, чей род также благороден, но чуть более молод, поднимается ужасный крик: «Девица Икс…! Выходит за Игрека…! Какое безобразие!..» У этих людей не укладывается в голове, что древнее семейство, о котором последние три сотни лет никто слыхом не слыхивал, способно породниться с новым семейством, которое последние три сотни лет покрывало себя славой. У тщеславия острый взор. Там, где все различали сотню оттенков, оно открывает еще одну сотню, которую также надобно взять в расчет: тут поневоле собьешься с толку. Проще всего посмеяться и над теми, и над другими: это единственный способ упростить дело.
Впрочем, и это еще не все. Не успели обе стороны счесться званиями и славой, как является некто, готовый доказать положительно, с документами в руках, что славных родов теперь вообще не существует. Семейство М… — да ведь это младшая ветвь; семейство Р… — да ведь их род пресекся уже много лет назад; семейство Г… — да разве кто-то из них жив? — Но если славных родов не существует, стоит ли так стараться породниться с их представителями?
Впрочем, сами эти представители свято веруют в древность своих родов.
И все это происходит в то самое время, в те самые минуты, когда современные утописты-реформаторы отменяют имена и звания, семью и собственность и проч.
Наш век снисходителен, он открыт идеям любого рода, но признаем честно: идеи эти, при всем своем несходстве, имеют меж собой немало общего: крайности одних недалеко ушли от преувеличений других, безумие этих неизбежно ведет к сумасбродству тех.
На эти размышления нас навели странные разговоры, которые последние две недели ведутся в салонах по поводу двадцати самых известных брачующихся пар: ведь нынче сезон свадеб. Право, мы не понимаем, почему в свете больше не носят пудреных париков: в те времена, когда их носили, разговоры шли ровно такие же; мысли были ничуть не более здравые, зато головы — куда более благоуханные. […]
534
Имеется в виду золотуха, от которой, согласно распространенным во Франции в Средние века и Новое время представлениям, могло излечить прикосновение рук короля; последним французским королем, который (один-единственный раз!) возложил руки на чирьи золотушных больных, был Карл X, однако в 1825 г. этот обряд выглядел уже полным анахронизмом (см.:
535
Сюзанна-Элизабет де Жарант, происходившая из бедного, но знатного рода, воспринимала свой брак с генеральным откупщиком Лораном Гримо де Ла Реньером как досадный мезальянс; сын, которого она произвела на свет в 1758 г., Александр-Балтазар-Лоран Гримо де Ла Реньер, родился с физическим изъяном — перепонками между пальцами, что, впрочем, не помешало ему прославиться в качестве гастронома и литератора, сочинителя многотомного «Альманаха гурманов» (см. о нем: