И тем не менее, несмотря на все эти (порой граничащие с мелодрамой[27]) эпизоды, союз Дельфины и Эмиля в интеллектуальном и профессиональном отношении оставался крепок до самой смерти Дельфины (она умерла в 1855 г., а Эмиль пережил ее на 26 лет). В трех парижских домах, где жила чета Жирарденов: в особняке на улице Сен-Жорж (1832–1838), в квартире на улице Лаффита (1838–1842)[28] и в особняке графа Шуазеля-Гуфье на пересечении улицы Шайо и Елисейских Полей, представлявшем собой копию древнегреческого храма Эрехтейон (1843–1855), — Дельфина вела тот образ жизни, какой был ей приятен и для которого она была создана. В определенный день недели (на улице Сен-Жорж по понедельникам, на улице Лаффита и на Елисейских Полях по средам) она устраивала большие приемы, а каждый вечер ближе к полуночи, после театра или перед балом, к ней заезжали любимые друзья и собеседники, среди которых были Готье, Гюго, Ламартин, Альфонс Карр, Дюма, Бальзак (до тех пор пока не поссорился с Жирарденом) и другие «звезды» парижского артистического мира. О том, что нужно сделать, чтобы гости могли показать себя с наилучшей стороны и чтобы беседа не была принужденной и тусклой, Дельфина сама рассказала в фельетоне от 23 июня 1844 г. (наст. изд., с. 423–424[29]). Эмиль, как правило, либо отсутствовал, либо просто дремал в кресле и не принимал участия в беседе, но для создания репутации салона тот факт, что муж хозяйки — редактор популярной газеты, значил немало.
Супруги поддерживали друг друга. Когда журналисты из конкурирующих изданий подвергли Эмиля злобным и во многом несправедливым нападкам, Дельфина ответила обидчикам пьесой «Урок журналистам» (1839), в которой изобразила журналистскую среду такими черными красками, что цензура не позволила представить пьесу на сцене. Еще прежде, весной того же 1839 г., когда депутатский мандат Эмиля был оспорен под тем предлогом, что не доказано его французское гражданство, Дельфина опубликовала стихи с неопровержимым аргументом: она, «муза родины», не избрала бы его себе в супруги, не будь он французом. Эмиль ценил жену не меньше, чем она его. Именно по его предложению она начала сочинять очерки о парижской жизни для основанной им газеты «Пресса». «Пресса» начала выходить 1 июля 1836 г., а уже 29 сентября того же года в ней появился первый очерк Дельфины, подписанный псевдонимом «виконт Шарль де Лоне».
Современные исследователи, посвятившие «Прессе» Эмиля де Жирардена целую книгу, назвали ее «1836, первый год медиатической эры»[30]. В самом деле, Жирарден совершил революцию во французской периодике. Суть этой революции заключалась в следующем: до 1863 г. газеты во Франции не продавались в розницу, приобретать их можно было только по подписке; подписка на ежедневную политическую газету стоила дорого: 80 франков в год. Жирарден уменьшил эту цену вдвое; недостающие деньги он получал за счет публикации рекламы, а для того чтобы увеличить число рекламодателей, резко расширил свою потенциальную аудиторию, предложив читателям, в сущности, две газеты в одной: верхняя часть страницы была отдана политическим передовицам, французским и международным новостям, отчетам о заседаниях палаты депутатов, нижняя же — материалам наполовину, а порой и полностью беллетристическим. До Жирардена ежедневная политическая газета в точности отвечала своему названию — она была в первую очередь политической. Правда, уже с 1800 г. в газетах появилось то, что по-русски называется «подвалом», а во Франции именовалось «фельетоном»; закон позволял увеличить газетную полосу на треть печатного листа, не платя дополнительного налога, и газетчики воспользовались этим для удлинения страницы. Первоначальный «фельетон» вовсе не имел того сатирического оттенка, который связывает с ним современное сознание; в газетных подвалах-фельетонах печатались по преимуществу рецензии на новые спектакли или книги, а также статьи научно-популярного содержания. Однако постепенно тематика «фельетонов» расширялась: уже в начале 1830-х гг. здесь начали публиковаться материалы нравоописательного свойства, сказки и новеллы, а порой даже отрывки из новых романов[31].
Жирарден, таким образом, не изобрел ничего абсолютно нового, он лишь придал новое качество тому, что вызревало в периодике[32]. 21 сентября 1836 г. он объявил в «Прессе» программу своей «газеты в газете», а именно тех очерков, которые будут печататься в «подвале» под рубрикой «Фельетон „Прессы“»: в воскресенье — театральный или исторический очерк, в понедельник — статья об изобразительном искусстве, во вторник — очерк нравов или рецензия на новый спектакль, в среду — известия из Академии наук, в четверг — сообщения о «новых книгах, готовящихся к постановке пьесах, новых модах, новых обычаях, модной музыке и прочих достопримечательностях»[33]. Именно этот четверговый фельетон Жирарден предложил писать своей жене.
27
По воспоминаниям приятеля Жирарденов Арсена Уссе, Эмиль, застав жену у трупа Дюрантона, «вскричал: „Значит, вы его любите?“ Она поднялась и гордо, с поразительным достоинством отвечала: „Да, сударь, я люблю этого человека, но я полюбила его лишь с той минуты, когда он испустил дух“» (
28
Стены в этом «гроте нереиды» были обиты тканью цвета морской волны, убийственного для брюнеток, но прекрасно подходившего белокурой хозяйке дома (
32
Точно так же обстояло дело и с рекламой: в принципе она появилась на газетных страницах задолго до Жирардена; знаменитый Теофраст Ренодо, создавший в 1631 г. первую французскую газету, выпускал и другое издание — «Листок адресного бюро», где печатал рекламу (
33
Впоследствии в той же рубрике стали печататься романы с продолжением (получившие — по месту расположения на газетной полосе — название «романы-фельетоны»). Первым романом, напечатанным в периодике с продолжением, считается «Старая дева» Бальзака, опубликованная осенью 1836 г. (23 октября — 4 ноября) в 12 номерах «Прессы» (кстати, не в рубрике «Фельетон», а в рубрике «Смесь»), Вообще этот текст Бальзака был «романом-фельетоном» лишь по форме публикации, но не по форме рассказа; в нем еще не присутствуют те фирменные знаки романа-фельетона (дробление на небольшие главы, умение оборвать главу на самом интересном месте ради нагнетания любопытства), которые впоследствии стали приметами творчества короля романа-фельетона — Эжена Сю. См.: (