— Вы говорите все это, чтобы подготовить меня к ужасной вести... По всей вероятности, его состояние безнадежно!
— Монсеньор...
— Уверен в этом... Вы меня обманываете... Я требую, чтобы меня сию же минуту отнесли к нему... Вид друга всегда действует благотворно...
— Ручаюсь вам честью, монсеньор, здоровье Мэрфа скоро пойдет на поправку, если не случится ничего непредвиденного, что маловероятно.
— Это правда, правда, дорогой Давид?
— Да, монсеньор.
— Выслушайте меня, вы знаете, как я уважаю вас; с тех пор как вы принадлежите к моему дому, я всегда полностью доверял вам... никогда не сомневался в ваших редких знаниях... Но, заклинаю вас, если нужна врачебная консультация...
— Об этом я подумал прежде всего, монсеньор. Но в настоящую минуту консультация бесполезна, можете верить мне на слово... К тому же мне не хотелось бы вводить в дом посторонних, пока вы не подтвердите, остаются ли в силе ваши вчерашние...
— Как же все это случилось? — спросил Родольф, перебивая негра. — Кто вытащил меня из погреба, где я чуть не захлебнулся?.. Я смутно припоминаю, что слышал голос Поножовщика, или мне это почудилось?
— Нет, нет! Этот превосходный человек сам все расскажет вам, монсеньор... ибо он спас и вас и Мэрфа.
— Но где же он, где?
Врач поискал глазами самозваного брата милосердия, который, стыдясь того, что натворил в комнате, спрятался за пологом кровати.
— Вот он, — сказал врач, — вид у него пристыженный.
— Ну же, подойди ко мне, герой! — сказал Родольф, протягивая руку своему спасителю.
Глава XX.
РАССКАЗ ПОНОЖОВЩИКА
Смущение Поножовщика усилилось еще и оттого, что он слышал, как врач величает Родольфа «монсеньором».
— Да подойди же... Дай мне руку! — молвил Родольф.
— Извините, сударь... Нет, я хотел сказать, монсеньор... Но...
— Называй меня, как обычно, господином Родольфом, мне это больше по душе.
— И мне тоже, я не стану так робеть... Но что до моей руки, извините... Я столько делов наделал за этот день...
— Руку, говорят тебе!
Побежденный настойчивостью Родольфа, Поножовщик робко протянул ему грязную мозолистую руку... Родольф крепко пожал ее:
— Ну же, садись и рассказывай... как ты отыскал погреб? Да, совсем забыл, что сталось с Грамотеем?
— Он здесь, в надежном месте, — ответил врач.
— Он и Сычиха... скручены, как две связки табачных листьев... Представляю себе, какие рожи они корчат, если им придет охота взглянуть друг на друга. Здорово небось раскаиваются теперь.
— А мой бедный Мэрф! Боже мой! Я только сейчас поду мал об этом. Скажите, Давид, куда он ранен?
— В правый бок, монсеньор... К счастью, удар пришелся в область последнего ложного ребра...
— О, я отомщу! Мне нужна грозная месть!.. Давид, я рассчитываю на вас.,
— Вы знаете, монсеньор, что я вам предан душой и телом, — холодно ответил негр.
— Но как тебе удалось поспеть сюда вовремя, любезный?- спросил Родольф у Поножовщика.
— Если вы хотите, монсень... нет, господин Родольф... я начну с самого начала.
— Ты прав; слушаю тебя.
— Ладно... Вы помните, что вчера вечером вы мне сказали, вернувшись из деревни, куда отвезли бедную Певунью: «Постарайся разыскать в Сите Грамотея; ты скажешь ему, что знаешь об одном деле, в котором не хочешь принимать участия, и предложишь ему заменить тебя. Для этого он должен прийти на следующий день (то есть сегодня утром) в «Корзину цветов» у заставы Берси, где и встретит того, кто вскормил дитятю[62].
— Правильно!
— Расставшись с вами, я побежал в Сите... Захожу к Людоедке — никаких следов Грамотея; иду на улицу Святого Элигия, на Бобовую улицу, на Суконную улицу... никого. Наконец я застукал его с этой стервой Сычихой на площади собора Парижской богоматери у дрянного портняжки, перекупщика, скупщика краденого и вора; они собирались просадить деньги, украденные у высокого мужчины в трауре, который хотел насолить вам; покупали какие-то случайные вещи; Сычиха торговалась из-за красной шали... V, старая образина!.. Я выкладываю все по порядку Грамотею. Он соглашается и говорит, что придет на свидание. Ладно! По вашему вчерашнему приказанию, прибегаю к вам сегодня утром на аллею Вдов, чтобы передать ответ... Вы говорите мне: «Вот что, парень, возвращайся сюда завтра до рассвета, ты проведешь весь день здесь, а вечером... увидишь зрелище, на которое стоит посмотреть...» Вы не сказали мне ни словечка больше но я кое-что смекнул и говорю себе: «Дело идет о какой-ни будь шутке, которую хотят сыграть завтра с Грамотеем, приманив его под видом выгодного дельца. Таких мерзавцев, как он, поискать... Он укокошил торговца скотом... и, говорят, убил еще кого-то на улице Профессора Руля... Я примкну этой шутке».