— Дорогой де Белен, — говорил Коломбе, человек громадного роста, с толстыми губами, — вы знаете, что мы рассчитываем на вас. Государственная власть должна разделиться между лучшими представителями дворянства и финансов.
— И наши акции представляют верную ценность, — прибавил Стефен, казавшийся деревянным, до такой степени сухи и размеренны были все его слова и движения.
— Ба! — заметил Аллар. — Конечно, герцог не заставит себя упрашивать из-за какой-нибудь безделицы в один или два миллиона…
— Хе! Хе! Даже в пять! Нет, в десять, — раздался резкий и грубый голос позади них.
Все обернулись.
— А! Дорогой господин Манкаль!
И все руки, кроме руки герцога, поспешно протянулись к тому, который был не кто иной, как Бискар. Сухость приема герцога не была замечена, так как все другие были слишком любезны.
— Ах! Господа! Какая честь!… — рассыпался Манкаль. — Право, я не заслуживаю…
— Вы — не за-слу-жи-ва-е-те? — отчеканил Стефен, поднимая руки со скрипом плохо смазанных колес. — Вы?! Манкаль, король парижских дельцов…
— Вы, который заткнете за пояс любого адвоката, прокурора или судью! — продолжал Коломбе, толстое лицо которого расплылось в улыбке.
— Господа! Господа!…
— Вы стратег, — прибавил Аллар, — стратег, какими были Тюренн и Наполеон…
— Да так ли трудно маневрировать, когда располагаешь хорошими войсками? — отвечал, смеясь, Манкаль. — Вот что… Каждый из вас, господа, представляет целую армию, и я держу пари, что с вашими соединенными силами завоевал бы свет…
— Ба! Свет слишком велик!
— Достаточно одного уголка земли…
— Да и то, — перебил Стефен, — надо, чтобы этот уголок был действительно ваш…
— Конечно!
— Или чтобы было какое-нибудь сокровище, скрытое под землей! — закончил Манкаль, глядя на герцога, который, казалось, чувствовал себя очень неловко.
— Ба! Сокровища! — бросил Коломбе. — Разве они еще существуют в девятнадцатом веке?…
— Гении и феи навсегда исчезли, — сказал Аллар, — а вместе с ними золотые пещеры и бриллиантовые гроты.
— Вы тоже так думаете, герцог? — спросил Манкаль, на губах которого мелькнула ироническая улыбка.
Вероятно, эта шутка, внешне совершенно невинная, сильно не понравилась де Белену, потому что он отвечал весьма сухо.
— Господин Манкаль всегда остроумен! — сказал он. — Но я прошу вас, господа, извинить меня, несмотря на все удовольствие, которое мне доставляет беседа с вами, я должен вернуться к обязанностям хозяина дома и оставить вас на одну минуту…
— Неужели я чем-то задел герцога? — сказал смущенно Манкаль, когда тот удалился.
— Чем же это? Тем, что говорили о сокровищах?…
— Это было сказано без всякого дурного умысла…
— Черт возьми! — сказал автомат-Стефен. — Уж не предполагаете ли вы, что у герцога есть где-нибудь одна из этих фантастических пещер, где гномы зарывали слитки золота?
— Он очень богат! — сказал, качая головой, Коломбе.
— Однако, — поспешно заметил Манкаль, — на пустом выражении, которое я обронил совершенно случайно, вы строите целое здание различных предположений… Но, господа, я в свою очередь прошу у вас извинения… Нужно поздороваться с бароном де Сильвереалем…
— Счастливец! — сказал Аллар, ударив его по плечу. — Он всех знает! Всех!
— И знает обо всех гораздо больше, чем говорит, — прошептал Коломбе в то время, как Манкаль исчез в толпе.
— Он опасен, следовательно, с ним надо дружить, — заметил Стефен с видом человека, у которого совесть не совсем чиста.
Все трое с улыбкой переглянулись, затем, видимо, желая изгнать неприятные мысли, они направились к буфету.
Между тем Манкаль быстро пробирался между гостями. Наконец он был уже в нескольких шагах от барона де Сильвереаля, который, облокотясь о косяк двери, задумчиво смотрел на люстру.
Муж Матильды был маленького роста, худой, с птичьим профилем, а в его впалых, старых глазах опытный наблюдатель заметил бы отражение весьма дурных страстей. По временам глаза его упирались в группу, центром которой была его жена, и тогда они сверкали холодным огнем.
— Позвольте, барон, засвидетельствовать вам мое глубочайшее почтение! — сказал Манкаль, остановившись перед ним и кланяясь с утрированной почтительностью.
Барон вздрогнул.
— А! Это вы! — оживился он, узнав Манкаля. — Ну, что? Какие новости вы принесли мне? Хорошие?
— Разве может быть иначе? — отвечал с улыбкой Манкаль.
— Она все поняла?
— Мадам де Торрес соблаговолила выслушать мою пространную речь, и мне легко удалось объяснить ей, что если вы лишили ее на сегодняшний вечер своего общества, приняв приглашение герцога де Белена, то единственно потому, что на то были важные причины…
— Итак, она меня простила?
— Она сделала больше…
— Говорите, говорите скорее!
— Мадам де Торрес дала мне поручение к господину барону.
— Письмо? Давайте!
Барон нетерпеливо протянул руку.
— Словесное поручение, — сказал Манкаль. — Мадам де Торрес будет ждать у себя барона… завтра в десять часов вечера,
Де Сильвереаль вскинул голову.
— Как! Неужели она не желает принимать меня иначе, как при гостях, которые постоянно кишат в ее салоне?
— Я не думаю, барон, — возразил Манкаль, — что эти слова должны быть так истолкованы…
— В самом деле?
— Я думаю, потому, что, насколько я понял, она больше никого не примет.
— Без исключения?
— Если это исключение и будет сделано, то для такого человека, на которого вам не стоит обращать внимания.
— То есть?…
— То есть для меня…
Де Сильвереаль вздохнул, точно у него свалилась с груди большая тяжесть.
— Тем не менее, — продолжал Манкаль, — если бы я мог говорить с вами вполне откровенно…
— Я вас слушаю!
— Я боюсь оскорбить вас!…
— Вы заставите меня умереть от нетерпения!
— Вы знаете, как я предан вам… Я счел бы за преступление скрыть от вас то, что я узнал… Так как вы позволяете мне говорить, то знайте, что, как мне стало известно, несколько знатных лиц оспаривают друг у друга руку мадам де Торрес… Конечно, она чувствует к вам истинную привязанность, которую ничто не может поколебать, но тем не менее…
Де Сильвереаль побледнел.
— Вы думаете, что она может взять назад свое слово?
Манкаль отрицательно покачал головой.
— Нет, нет! — сказал он. — Однако… простите, что я колеблюсь… это вещь такая щекотливая…
— Да говорите же!
— Если вы требуете, то я повинуюсь… Я знаю, что вы, будучи слишком благородны, чтобы сделать мадам де Торрес своей любовницей, дали ей понять, что… здоровье вашей супруги вызывает серьезные…
— Это правда!
— Я не сомневаюсь, — сказал Манкаль, бросая взгляд на Матильду, наружность которой совершенно противоречила словам ее мужа. — Тем не менее, сознайтесь, что мадам де Сильвереаль успешно борется со своей болезнью…
— Ошибаетесь! Моя жена страдает болезнью, при которой сохраняется здоровый внешний вид, но которая, тем не менее, как гром поражает своих жертв…
— Пожалуй! Но мадам де Торрес не посвящена в эти физиологические тонкости… И я боюсь, что ваши обещания жениться на ней мадам де Торрес приписывает той страсти, которую вы к ней питаете.
В глазах барона сверкнул злой огонь.
— Господин Манкаль, — сказал он глухим голосом, — я поклялся ей, что она будет моей женой, и я хочу…
— Вы хотите!
— Я обмолвился… Это слово плохо передает мою мысль… Я знаю, хотел я сказать, что буду свободен раньше, чем через три месяца…
— Да будет так! — сказал Манкаль, кланяясь, чтобы скрыть насмешливую улыбку.