— И эта девушка?
— Она снова явилась мне, еще прекраснее и возвышеннее.
— Ее имя?
Марсиаль опустил голову.
— Это мадемуазель де Фаверей, ваша дочь.
Маркиза вздрогнула и побледнела.
— Моя дочь!
— О, ради Бога, не думайте, что я до такой степени злоупотребил вашим доверием, что дал волю чувству, наполняющему мое сердце. Я сумел заставить его молчать. Я никогда не осмеливался поднять взгляд на мадемуазель де Фаверей, и если я говорю вам это, то затем, чтобы вы знали все. Вам одной я признаюсь, что люблю вашу дочь той чистой любовью, которая возрождает человека. Но каково бы ни было ваше решение, я готов повиноваться ему. Теперь, маркиза, приказывайте. Если вы потребуете этого, я удалюсь и никогда ни одно мое слово не выдаст этой любви.
Маркиза, казалось, была в сильном волнении и молчала, закрыв лицо руками.
— А! Я вас понимаю! — воскликнул Марсиаль. — Моя дерзость оскорбляет вас, но из снисходительности вы медлите прогнать меня. Да, я понимаю!— Вы мне не доверяете. Но разве я не сделал всего, чтобы заслужить ваше доверие?
Молодой человек едва был в состоянии говорить от волнения.
— Выслушайте меня,— тихо сказала маркиза, — и постарайтесь понять. Я еще не могу дать вам ответа. Я не в состоянии, по причинам, которые вы не можете понять, дать вам позволение искать руки Люси. Не потому, что я не считаю вас достойным ее. Перенесенные вами испытания очистили вас от грязи прошлого. И я верю вам. Но в семействе, в которое вы хотите вступить, есть ужасные тайны, которые принадлежат не мне одной.
— О! Вы позволите мне надеяться?
— Я была бы счастлива назвать вас сыном. Но, — добавила она поспешно, останавливая восторженный порыв молодого человека, — я боюсь, что этот союз невозможен.
— Я вас не понимаю. Вы пугаете меня! Речь идет о всей моей жизни.
— Я уже часто говорила вам, что главное на свете — это терпение. Говорю вам, что я не могу вам ответить. Погодите несколько недель, может быть, дней, и тогда я скажу вам всю правду.
— Да, я буду ждать с надеждой в сердце, так как теперь, когда вы меня не оттолкнули, я чувствую себя сильным.
— Но, Марсиаль, дайте мне слово, что действительно вы не давали Люси ни малейшим намеком понять, что вы ее любите.
— Клянусь вам.
— Полагаете ли вы, что она вас любит?
— Мне не следует отвечать. Но, однако, иногда мне казалось, что неодолимая симпатия влечет нас друг к другу.
— Хорошо. А теперь, друг мой, оставьте меня одну. Мне надо подумать.
Марсиаль поклонился, и маркиза протянула ему руку, которую он почтительно поднес к губам.
Мария осталась одна.
— Увы! — прошептала она: — Жак, ты, которого я так любила, ты, в котором вся моя жизнь, вдохнови меня! Достоин ли этот человек моей дочери? И не будет ли преступлением разлучить их?
В эту минуту во дворе послышался шум подъехавшего экипажа.
Маркиза подошла к окну.
Это возвращались Люси и Полина.
Минуту спустя они уже были возле маркизы, которая не могла понять, почему, выехав верхом, они возвращались в экипаже.
Вскоре она узнала все подробности приключения, чуть было не стоившего жизни Полине де Соссэ.
— Неосторожная! — воскликнула маркиза, обнимая девушку: — Неужели ты всегда останешься такой?
— Всегда! — ответила Люси. — Она думает, что каждый раз будет являться какой-нибудь странствующий рыцарь, который спасет ее!
— Люси! — сказала Полина, краснея.
Маркиза поглядела на девушек.
— В самом деле вы мне говорили о спасителе, об отважном молодом человеке, который остановил лошадь с опасностью для жизни. Кто он?
Полина еще больше покраснела. Люси молчала.
— Дети мои, я не думаю, что вы не поблагодарили его, как он того заслуживал. Вы спросили его имя?
— Да!
— Что же вы не отвечаете? Разве я его знаю?
— Да, — сказала Люси.
— Он принадлежит к нашему кругу?
— Я думаю.
— Но к чему эти колебания? Мне кажется, я имею право знать.
— Говори, — сказала Полина, обращаясь к Люси, — я не в состоянии.
— Вот в чем дело, — начала Люси, — ты не забыла того дня, когда мы были с тобой в одном доме на улице Арси, где была несчастная женщина, умиравшая от ожогов?
Маркиза вздрогнула.
Это был один из тяжелых дней ее жизни потому, что в этот день существование Бискара было доказано ей самым несомненным образом, и в то же время все усилия ее друзей найти и возвратить ей сына оставались тщетны.
— Я отлично помню это, — прошептала она: — Дальше!
— У постели умирающей стоял молодой человек.
— Да, и эта несчастная в агонии обвиняла его в сообщничестве с ее убийцами.
— Это так. И этот юноша убежал, не защищаясь.
Маркиза задумалась. Она не забыла этого чувства, которое пробудилось в ней при взгляде на молодого человека.
Ей также хотелось, чтобы он защищался, и когда он бежал, не оборачиваясь, сердце ее будто разорвалось.
— Ну, что же?
— Это он спас Полину!
— Он! Граф де Шерлю, друг де Белена!
— Он самый.
— Но как он там очутился? Мне говорили, будто он оставил Париж и прекратил всякие сношения с герцогом.
— Я не знаю. Но я его отлично узнала точно так же, как и Полина!
— Это он! — подтвердила мадемуазель де Соссэ.
— Только, назвав нам свое имя, он, казалось, нарочно умолчал о титуле. Он сказал нам, что его зовут Жак.
— Жак, — вскричала маркиза, хватаясь руками за голову. — О! — добавила она: — Я с ума схожу. Мне пришла в голову безумная мысль.
— И он сказал, — продолжала Полина, — что просит нас забыть его титул, которого он не заслужил, и что теперь он желает только заслужить имя честного человека.
Маркиза была, видимо, обрадована.
— Еще один раскаивающийся! — прошептала она.
Затем она продолжала:
— Теперь, дети мои, после стольких волнений вам надо отдохнуть.
В эту минуту горничная постучала в дверь.
— Госпожа, — сказала она,— двое посетителей просят чести вас видеть.
— Кто это?
— Вот их карточки.
Маркиза вскрикнула.
— Герцог де Белен! Барон Сильвереаль!
Люси и Полина поспешно вскочили.
— Идите, дети мои, — сказала маркиза. — Я думаю, что вы не особенно жаждете присутствовать при этом свидании.
— О! Я ненавижу этого де Белена! — сказала Люси.
— Просите, — кивнула маркиза горничной.
Несколько мгновений она была одна.
— Эти люди у меня! — прошептала она: — Что им нужно?
— Герцог де Белен, барон де Сильвереаль! — доложил лакей.
Сильвереаль был зеленый, осунувшийся и печальный.
Что касается де Белена, то, напротив, он никогда не выглядел лучше. На его лице читалось полное довольство самим собой.
Вошедшие низко поклонились маркизе, которая жестом пригласила их садиться.
— Чему обязана я честью вас видеть? — спросила она.
— Но, дорогая сестра, — сказал своим резким голосом Сильвереаль, — что же удивительного, что мы явились засвидетельствовать вам свое почтение?
Де Белен улыбкой подтвердил слова своего достойного друга.
— Я очень вам благодарна, — отвечала маркиза, — и всегда готова принять вас, но я предполагаю, что сегодня ваше посещение имеет особенную цель.
— Действительно, — сказал тогда герцог, — вы не ошиблись, маркиза. Я человек откровенный, поэтому я прямо скажу, что меня привело сюда дело, от которого зависит все счастье моей жизни.
Маркиза поклонилась.
— Я вас слушаю, — сказала она.
— Маркиза, я имел честь быть представленным вам бароном Сильвереалем и надеюсь, что его рекомендация имеет в ваших глазах большое значение.
Сильвереаль улыбнулся. Маркиза молчала.
— Я ношу древнее имя, так как родословная де Беленов восходит ко времени покорения Мавров. Среди сподвижников Сида был один де Белен.