В кабинет Хелле Бортновский всегда входил даже не то что с опаской, а скорее со смутной тревогой и уверенностью в предстоящих серьезных неприятностях. Он был очень опытным человеком, умел и даже любил при случае обманывать других, особенно когда это приносило ощутимую материальную отдачу. Как правило, ему это удавалось. В тех случаях, когда не удавалось, риск был относительно невелик, или, по крайней мере, мог быть просчитан.
С Хелле все было по-другому. Он, казалось, знал наперед все уловки Леонида и со скрытой холодной усмешкой ждал, пока своими наивными выдумками Бортновский сам выроет себе яму. Леонид даже отчетливо представлял, как Хелле с равнодушным лицом засыпает его в этой яме мокрой, отвратительно-желтой глинистой землей.
Но поделать с собой Бортновский ничего не мог. Любой другой на его месте тоже не смог бы. Сама работа главы фирмы по торговле антиквариатом предполагает возможность кражи, или, как Леонид предпочитал говорить, «увода» части прибыли, принадлежащей Гутманису. Никто не был в силах проконтролировать цены, по которым Леонид брал антиквариат у продавца, и то, за сколько та или иная вещь уходила к покупателю. К тому же значительная часть клиентов предпочитала расчеты наличными, и потому сама мысль полного учета операций, которые Леонид проводил с антиквариатом, была обречена.
Бортновский знал, что некоторые из его сотрудников получают деньги от Хелле за информацию о происходящем в его фирме. Но тут он мог быть относительно спокоен. Никакой сотрудник не мог знать содержания его переговоров с клиентами. А в том, что касалось операций с ювелирными изделиями, с алмазами, вывезенными из Якутии и Латинской Америки и ограненными на фабриках Гутманиса в Таиланде и Германии, Бортновский был предельно честен.
Здесь потерять голову — потерять в прямом смысле этого слова — было легче легкого, и он держался изо всех сил. Правила игры в этой области он нарушил только один, от силы два раза, когда не смог превозмочь себя. Страшно было так, что он зарекся повторять тот опыт.
И все равно, входя сегодня в кабинет Хелле для регулярной, как тот сам ее называл, «профилактической» беседы, Бортновский чувствовал, как намокает рубашка на спине. Хелле встретил его несколько дружелюбнее чем всегда, против обыкновения подняв на вошедшего глаза и даже указав ему на кресло. Бортновский тоскливо подумал, что это плохой знак: видимо, у Хелле была на него какая-то информация.
— Садись, рассказывай, как дела.
Прокашлявшись, Бортновский с готовностью сообщил:
— Торгую помаленьку. Наконец продал Шагала. Ну, помнишь, я рассказывал. Еле-еле уговорил покупателя. За двести пятьдесят ушел.
Хелле слегка наклонился вперед и мягко переспросил:
— За сколько, ты говоришь, ушел?
— За двести пятьдесят. Тысяч долларов.
Повисла неприятная пауза. Решив ее заполнить чем-то менее взрывоопасным, чем разговор о картине Шагала, Бортновский заторопился:
— Ну что еще? Предлагают Лисицкого. Недорого. Я думал…
— Покупатель сказал, что он отдал за Шагала триста тысяч.
Холодный голос Хелле вонзился Бортновскому не в уши, а скорее в темя. После секундной паники он справился с собой — никто не мог знать содержания его разговора с покупателем, а тот никогда не стал бы делиться информацией о цене приобретения. Скорее всего, Хелле стрелял наугад.
Стараясь быть убедительным, Бортновский прижал руки к груди:
— Отто, пятьдесят тысяч взял посредник со стороны продавца. Неужели ты думаешь…
— Ты мне надоел. Я тебя в конце концов поймаю. Знаешь, что тогда будет?
Ответ, который вырвался у Бортмовского, неожиданно прозвучал более искренне, чем он сам того хотел бы:
— Знаю.
— Ладно, с этим пока все.'Новые люди у тебя появля-л и с ь?
Недолго подумав, Бортновский пожал плечами:
— Да нет. Познакомился, правда, с одним на салоне у Завадской. Ко мне обещался зайти. Что, проблемы?
— Не твое дело. Кто такой?
— Соловьев. Коллекционер из Москвы. Прилетел на аэрокосмический салон. Заодно хочет кое-что приобрести.
— О чем говорили?
Медля с ответом на вопрос Хелле, Бортновский быстро вспоминал свой разговор с Соловьевым. Вроде бы ничего лишнего он тогда не сказал.
— Полный лох. Я ему о картинах лекцию прочел. Ушел под впечатлением.
— Я представляю. О делах вопросы задавал?
Бортновский вспоминающе поднял глаза к потолку, скосил в угол, затем уверенно ответил:
— Нет.
После короткої! паузы Хелле спросил, пронизывая взглядом Бортновского: