Андрей молчит, глядя в тарелку.
— Наверное, трудно работать с Бортновским? Еще когда и кричат на тебя. И ручки кидают.
Реакция оказывает даже более бурной, чем я ожидал. Губы у Андрея начинают дергаться, и он внезапно разражается рыданиями. Пытаясь достать носовой платок, он сбрасывает со стола бокал с водой, и на нас начинают оглядываться окружающие.
Схватив Андрея за локоть, тащу его вниз по лестнице в мужской туалет. Там, убедившись, что мы одни, умываю его холодной вод'.й, а вернее — сую головой под кран. Постепенно он успокаивается. Прерывисто вздыхая, как ребенок после слез, и вытирая нос бумажным полотенцем, Андрей говорит:
— Я их всех ненавижу.
Он вкладывает в эти слова столько силы и чувства, что жуть берет и мурашки бегут по коже. Просто Зорро и Хоакин Мурьета в одном лице.
Помолчав, Андрей продолжает с опушенными глазами:
— Они издеваются, п-презирают меня. И Бортновский, и этот… Ведь они быдло, тупые, необразованные люди. Это правда, что у меня проблемы с нервной системой, мне т-трудно общаться с людьми. У меня и друзей-то толком нет. Но я закончил физтех, г-говорю на трех языках. А они… Гутманис говорит, что я убогий. Мне н-нравилась одна его сотрудница, а он знаете, что ей про меня сказал?
Андрей мучительно вытянул шею, от напряжения у него появляются капли пота на висках. Мне начинает мерещиться острый запах щенячьей шерсти. Запах беспомощности и унижения. Я чувствую, что у меня самого что-то сжимается внутри. Все-таки лучше вербовать негодяеев. Их не так жалко.
— Все-все Андрей, успокойся. Послушай меня. Я тебе верю, можешь даже не сомневаться на этот счет. Но поверь и ты мне, в подобных делах надо быть очень осторожным. Если ты…
Сжав побелевшие губы, Андрей снова принимается мотать мокрой головой:
— Я не собираюсь делать ничего особенного. Я только хочу помочь вам. Пусть им тоже будет плохо. Пусть они…
Я создал эту ситуацию, но теперь у меня начинает кружиться голова. Если все и дальше пойдет тем же манером, я и сам довольно быстро созрею для сумасшедшего дома.
В туалет неторопливо спускается пожилой мужчина. На последних ступеньках он замедляет шаг, подозрительно глядя на нас с Андреем. Взяв своего спутника за руку, веду его наверх, благо он начал постепенно успокаиваться.
За столиком быстро задаю серию вопросов, не дожидаясь, пока Андрей совсем придет в себя и сможет полностью осмысливать свои ответы.
— Слушай, как я понял, ты сообщаешь Гутманису о делах Бортновского?
Залившись краской, Андрей молчит, потом с трудом, не глядя в глаза, произносит:
— Не Гутманису, а Хелле. В п-приннипе Хелле хотел прослушивать наш офис, но потом з-заставил меня следить за шефом.
— Что Бортновский говорил Хелле обо мне?
Андрею очень хочется соврать, чтобы придать вес своим словам и заслужить доверие. Но у него хватает ума на то, чтобы преодолев себя, неохотно признаться:
— Толком я ничего не слышал. Но он точно рассказывал о ваших встречах.
— Ты часто бываешь в офисе Гутманиса? Знаешь их распорядок работы?
Подумав, Андрей пожимает плечами:
— Бываю раз в неделю. Но кроме того Гутманис мне поручал создать им компьютерную сеть, кое-какие вещи наладить. Так что…
И тут Андрей перехватывает инициативу:
— Что мы будем дальше делать? Я хочу вам помогать.
Этого парня надо держать в руках, иначе он со своей жаждой мести подведет меня под монастырь.
— Вот что, старик. Я чрезвычайно признателен тебе за предложение помощи, вместе мы действительно можем сделать многое. Но ты должен принять мои категорические требования. Во-первых, никаких действий без моей просьбы. Только ходи и слушай, что творится у Бортновского и Гутманиса. Во-вторых, ни в коем случае, не нанеси вреда Бортнов-скому. Нам с тобой Леонид Борисович еще может очень и очень пригодиться. В-третьих, что бы ни случилось, сам меня не ищи. Надо будет, я сам тебе позвоню или приеду. Нарушишь хоть одно из этих правил — мы с тобой из друзей превращаемся во врагов.
Новоявленный друг и соратник с готовностью кивает, и в его еще непросохших прищуренных глазах появляется стальной блеск. Это преображение жертвенного ягненка в волка заставляет меня вздрогнуть.
— Андрюша, если ты с этаким вот лицом завтра предстанешь перед Гутманисом, он без размышлений велит тебя утопить. В Париже что протекает, Сена? Вот в Сене и утопит. Уловил? Поэтому будь таким, каким ты вошел в этот ресторан, иначе все твои знакомые заподозрят неладное. Не надо этого зловещего каменного лика. Ты всего-навсего референт мелкого жуликоватого бизнесмена, а не международный террорист.