– Уже все оплачено, – махнув рукой бармену, который кивнул кудрявой головой Марадоны нам в ответ.
Мы некоторое время молча шли по Av. des Champ-Elysées, которое начинало оживать вечерней жизнью, готовясь к бурной ночной. Фонари вспыхнули миллионами ярких цветов, ожили неоновые витрины магазинов, светясь, предлагали товары известных и менее известных couturier – обувь, платья, цветы, дорогая бижутерия, очки – разноцветный калейдоскоп больного воображения. Вокруг толпы людей, разодетые не менее красочно, чем некоторые витрины, платья, обтягивающие осиные талии молодых девиц, любопытные туристы со всех концов мира, стайки молодых пацанов из банлье, зовущих, кричащих, задирающих прохожих. А вверху парижское небо, особое, такого нет нигде, высокое, горящее миллионами близких и далеких желтых планет, словно имитация царского венца над городом.
Мы вместе идем не спеша, она держит меня за руку. Впереди слияние улиц, перекрестков, лиц, гудки автомобилей. От ее волос идет тонкий аромат цветочного шампуня, каких-то духов и еще неизвестно чего, от чего у любого нормального мужчины начинается ненормальная взволнованность от выделенных феромонов.
Мы подошли к Jardin de Champ-Elysées.
– Эдди, мне пора, – прошептала она и, вытянувшись всем своим гибким телом дикой пантеры, посмотрела мне в глаза. Мы поцеловались, он был долгим и страстным, этот первый поцелуй моей любви, который нас пленил и унес на другую планету с названием Любовь. От соприкосновения ее груди об меня я почувствовал весь трепет ее тела, невидимая нить желания начинала вить свою паутину вокруг нас под градом стрел озорного Купидона.
– Отпусти, мне пора, – сдавленным голосом проговорила она, я разжал руки, – у нас все еще впереди, дорогой, – многообещающе шепнула она.
На столе, пританцовывая, звенел телефон, глаза даже с неимоверным усилием не открывались, попытка протянуть руку в направлении телефона не увенчалась успехом, он замолк. Жутко хотелось снова заснуть, в голове промелькнула мысль, может, это она. На сером экране смартфона появились номера телефонов, один был номер патрона, он оставил сообщение: "Эдди, это Грант, жду тебя завтра в одиннадцать в Café de Flore", другой от Володи и тоже сообщением: "Эдди, приходи в воскресенье на обед к нам. Володя".
С Вовкой я познакомился у моей хорошей знакомой Кати, которая жила недалеко от Porte de Versailles в небольшой квартире, которую она купила на деньги старого мужа немца, внезапно скончавшегося от инфаркта в Германии, где она жила когда-то с ним.
Иногда я захаживал к ней, часто без предупреждения, пили вместе водку, иногда спал с ней, оставаясь неделями в ее апартаментах, но никогда не задерживался. Мы друг друга прекрасно понимали, между нами ничего серьезного быть не могло, уж слишком мы разные, она человек веселый и бесшабашный, я – проблемный меланхолик со вспыльчивым характером. В этот раз, когда я пришел к ней, как обычно, без предупреждения, как старый знакомый, на кухне сидел неизвестный мне тип с залысиной на макушке и читал газету с графиком футбольных матчей на первой странице. При виде меня он встал, подал мне влажную руку и представился:
– Владимир, – делая акцент на последнем слоге, на французский манер.
– Эдуард! Можете называть как все – Эдди.
– Ну что, познакомились, мальчики? – обрадовалась Катя с непочатой бутылкой водки в руках.
С той лихостью, с которой мой новоиспеченный знакомый разливал содержимое бутылки по маленьким стаканчикам и опрокидывал себе в рот, не оставалось никаких сомнений, что занимается он этим делом довольно-таки часто и любит его.
– Эдди, – встрепенулась Катя после второй порции горячительной жидкости, – ты где припарковал свою машину?
– В этот раз повезло, прямо передо мной освободилось место, и я успел заскочить.
– А то в прошлый раз он так хорошо припарковал свою тачку, что нашли мы ее на штрафстоянке, – подмигивая Владимиру, одновременно хрустя соленым огурцом, вытащенным из банки двумя пальцами, на которой по-французски размашисто было написано Cornichons Malossol.
– Это что, вот со мной был случай, – воодушевился Володя и стал рассказывать одну из тех застольных историй, которых мы все знаем немало и припасаем для особых случаев в компании друзей.
Это был один из тех промозглых и скучных вечеров, когда нечего смотреть по телевизору и все вокруг начинает понемногу раздражать серой скукой и обыденностью. Как вдруг, выждав удобный момент, когда я в руки взял газету, поудобнее устроившись в кресле, супруга ни с того ни сего заявила: приехал русский театр и надо обязательно сходить, что это новая постановка известного писателя, только я забыла, как его зовут, и что мы начинаем забывать русскую речь, и что я вокруг ничего не замечаю, даже ее новую прическу, и что скоро я покроюсь плесенью, и так далее в таком же духе. Честно говоря, мне совсем не хотелось идти в театр, нет, не потому, что я не люблю театр, наоборот, я очень люблю театр, но потому, что в тот злополучный вечер был интереснейший матч между PSG и Anderlecht. Я сопротивлялся как мог, но она была просто неумолима, даже прикинулся мертвым, но и это не помогло, тогда она прибегла к старой женской уловке, сделала вид, что плачет, и тут мне пришлось сдаться и уступить женскому коварству, ну а что делать! Любовь требует жертв иногда, только между нами, пришлось безвозвратно пожертвовать целый футбольный матч. Все равно парижане выиграют у бельгийцев, даже без моего морального соучастия, подумал я. И вот наконец пришел злополучный четверг, с камнем на сердце я вывел машину из гаража, и мы поехали в соседний городишко на окраине Парижа, туда, где труппа театра временно арендовала помещение рядом с городской мэрией. Шел мелкий липкий дождь, на машине стояли старые дворники, и в глазах начинало рябить, мы безуспешно искали свободное место, чтобы припарковать машину, но все свободные места уже были заняты. В поисках проклятой стоянки для машины мы все дальше и дальше удалялись от мэрии и ее театра, пришлось проехать еще две-три улицы и завернуть в какой-то глухой переулок, прежде чем я смог припарковаться. Я раскрыл старый зонт с торчащими спицами, и мы пошли куда-то, приблизительно в сторону мэрии, как я думал. Дождь не прекращался, неоновые фонари тускло освещали улицу, слегка покачиваясь от ветра, они кидали гигантские тени деревьев на старые серые дома конца восемнадцатого века, придавая им зловещий вид времен инквизиции, где-то каркала ворона, старый бездомный кот, прижавшись к двери подъезда, жалобно мяукал в надежде, что кто-то его впустит на ночлег, я толкнул дверь, и он, наверное в знак благодарности, потерся о мои брюки, прежде чем прошмыгнуть вовнутрь. Злой рок не покидал нас в тот вечер, мы окончательно заблудились среди узких улочек в этом неприветливом городке, как назло во время дождя, положение было трагикомическое. Улица была пустынна, дождь усилился, в голове промелькнула предательская мысль: а может, возвратиться домой, второй тайм точно начался, но, посмотрев на унылый вид супруги, я отогнал прочь крамольные мысли и продолжил поиск. Внезапно рядом с нами появился незнакомый прохожий, он шел сзади нас, и мы его не замечали, поравнявшись, он поздоровался, пробурчав что-то вроде «какая ужасная погода сегодня», я обратил внимание, что на нем были кожаная шляпа с большими полями типа ковбойки и длинный серый плащ из непромокаемого сукна. Приняв его за божьего посланника, хоть и напоминал он скорее торговца скотом из северного Техаса, что абсолютно не помешало мне с почтением спросить его: