– Извините, пожалуйста, не были бы вы так любезны подсказать дорогу к городской мэрии?
– Мэрия сейчас закрыта, – невозмутимо ответил он.
– Мне не нужна мэрия, мне просто нужно пройти к ней, – настороженно ответил я.
– А, ну это в корне меняет дело! После первого переулка сверните влево, потом снова влево и прямо метров триста, вы выйдете на нее.
– Доброго вам вечера, – отблагодарил я незнакомца в странной шляпе, и мы поспешили в указанном направлении.
Представление было не то что скучным, оно было еще и нудным, актеры играли так плохо, что некоторых зрителей явно клонило ко сну, очевидно, труппа театра была изрядно подвыпившей. Ане, конечно, не было семнадцати лет, ей можно было с лихвой дать и все тридцать, Гаев если не был пьян, то точно под мухой, с Лопахиным было сложнее, он пару раз споткнулся об стул и под конец чуть совсем не растянулся на ступеньках, чем изрядно позабавил почтенную публику. Единственным утешением было то, что мы познакомились с молодыми супругами из Минска, которые трудились на непостоянных работах не покладая рук, еле сводя концы с концами, но не пожалели последних денег на театр. Актеры отыграли последнюю сцену, занавес с шелестом упал на голову Гаева, сорвал с него парик и обнажил блестящую плешь, отдающую желтизной, зал разразился смехом, и все стали хлопать. Мы вышли из театра вместе с нашими новыми знакомыми, которых я любезно предложил подвезти до дома, и мы зашагали в направлении моего автомобиля. Сергей, так звали моего нового знакомого, оказался большим болельщиком Anderlecht и знал довольно много щепетильных историй и анекдотов про клуб, воодушевлено рассказывал мне, женщины шли сзади и увлеченно беседовали, посмеиваясь над чем-то, о чем знают только женщины сами. Увлекшись беседой, я и не заметил, как мы оказались совсем не там, где надо, и тут я с ужасом понял, что мы снова заблудились. Улица была пустынна, ни единой души вокруг, начинал накрапывать дождь, казалось, все вымерло вокруг. Внезапно растворилась дверь в одном из окружающих домов, и оттуда вышел мужчина в плаще с зонтом. Он стал медленно открывать черный зонт, нахлобучил шляпу с широкими полями на голову аж до ушей и, потянув за поводок, принялся ласково зазывать французского бульдога на прогулку, судя по протестам в виде фырканья и кашля, тот никак не соглашался выйти на улицу. Получив, очевидно, хорошего пинка под зад, бульдог наконец вывалился на улицу. Фыркая и сопя от сырости, как старый морж, всем своим недовольным видом он как бы говорил: ну что вы за люди такие, в такую погоду собаку вывели гулять. Я приблизился к незнакомцу, кося одним глазом на собаку, на всякий случай, и спросил его: