Мир для нас поменял свое направление, он пошел вспять. Перестали таять айсберги около Антарктиды, вулкан Этна в очередной раз раньше времени затух, даже цунами, собиравшееся затопить пару берегов азиатских государств, ушло назад в океан, лишь только черная ворона, что жила у нас во дворе, по-прежнему каркала, кося бусинкой глаза на наше окно.
Ближе к вечеру, когда только начало смеркаться, все еще взволнованная, она подошла к окну и настежь отворила обе створки. В комнату ворвалась волна свежего воздуха, где-то на соседней улице цвела акация, городская горлица бубнила о любви, изредка прерываемая ропотом шуршащих ветвей от ветра, звезды одна за другой зажигались и таяли на темнеющем небе.
Она стояла и глубоко дышала, с каждым вздохом было заметно, как ее грудь слегка приподнималась, она была прекрасна, изгиб спины, ямочки, чуть округлый девичий зад, ровные ноги – я как всегда зачарованно смотрел и любовался ею, понимая, что скатываюсь в такую бездну любви, из которой, не дай Бог, если что случится, выкарабкаться будет очень сложно.
Это была сказочная нимфа с другой планеты, почему-то оказавшаяся у моего окна в эту чудную ночь, одна из тех, что запоминаются тебе на всю жизнь, у нее свой аромат, звук, свой свет, те слова, что шептали, эти глаза, что в темноте сверкали, глаза любви. Такая ночь бывает только раз в жизни и только такая.
Будильник опять безжалостно задребезжал на столе, наполняя комнату занудным звоном, надо было спешить. Осторожно, чтобы не разбудить Стефанию, я убрал ее теплую руку с моей груди, она тут же повернулась на другой бок и по-детски засопела. Одежда почему-то оказалась в противоположном углу комнаты, быстро оделся, стараясь не шуметь. Выйдя из дома, так же быстро прошелся по бульвару Sant-Germain и вышел перед кафе Flore, известное на весь город заведение, где собираются люди искусства.
Одного только не пойму, какого он сюда притащился, тоже мне поэт хренов, – рассуждал я о своем теперь уже бывшем патроне.
Бульвар Сен-Жермен находится на левом берегу Сены. Спроектированный бароном Эженом Османом, он удостоился своего названия от епископа Парижа Жермена, основателя монастыря Викентия Сарагосского, в котором его и похоронили. Когда-то здесь проходила вся культурная жизнь Парижа. Тут все радует глаз – церкви, интересная архитектура зданий, построенных для местной аристократии, пройтись по нему – одно удовольствие. Именно здесь можно проникнуться духом былого величия, глядя на Сен-Жермен-де-Пре, самую старинную церковь в городе. Я всегда замедляю шаги на этом бульваре, иду неторопливой походкой – отрывки разговоров, изредка смех прохожих, всматриваюсь в лица людей, оцениваю, как они одеты, стараюсь угадать, кто есть кто. Вон тот, в длинном плаще, похож на художника, а этот, в свитере с шарфом через плечо – поэт, а этот… даже затрудняюсь сказать, не знаю, смахивает скорее на налогового инспектора, чем на деятеля искусства, уж слишком у него надменное выражение лица. Однажды сидя на улице за столиком в кафе Les Deux Magots, я случайно оказался свидетелем, как один парень в потертых джинсах за соседним столиком читал своим друзьям небольшое эссе про любовь.
Я хотел звезды с неба срывать, чтобы из них горящий венок сплести для тебя, ты сказала, купил бы лучше букет цветов. Был готов реки вспять повернуть только ради тебя, а ты спросила, какого цвета у меня машина? Я шептал тебе на ушко, что на рожке луны в тихую полночь влюбленные могут качаться вдвоем – ты пожала плечами, сказала, что не любишь качели. Лишь только потом, когда мы вдвоем после очередной опустошенной бутылки вина, в пустой и пыльной квартире, ключи от которой заботливая бабушка оставила тебе, уезжая на дачу к своей подруге в далекий Прованс, после равномерного скрипа железной кровати на мягких пружинах, ты сказала мне, что тебе еще никогда не было так хорошо, как сейчас.
Время пройдет, я, наверно, тебя позабуду в жарких объятиях капризных девиц, ты не вспомнишь меня, все это, может быть, было недавно, а стало теперь уже очень давно, а все потому, что с тобой живем вдалеке друг от друга, разорвав нашей памяти тонкую нить, ты больше не хочешь меня, я тебя окончательно когда-нибудь позабуду.