– А ты что, плохо видишь? Можешь очки купить себе!
– Как твои обрезки оказались в моем мешке? Это ты испортил 23 свитера и подбросил мне, в мой мешок? – еле сдерживая себя.
На шум из соседних цехов стали потихоньку собираться любопытные, даже несколько швей показались в дверях, через пару минут вокруг нас сразу образовалось плотное кольцо, из-за широкой спины Гаитона выглядывала злорадная рожа Жан-Мишеля, которая постно улыбалась.
– Ты кто тут такой, чтобы мне указывать, чего тебе тут надо? – невпопад закричал он нечеловеческим голосом, вытаращив глаза, и занес огромный кулак над моей головой, то ли пригрозить, то ли напугать. Медлить больше не было времени, я схватил правой рукой со стола ящик, в котором хранились мел, иголки и прочий швейный хлам, и со всей силы въехал ему в голову, прямо над ухом. Гаитон остолбенел, он явно не ожидал, кровь ручьем хлынула ему на глаз из лопнувшей кожи. Не давая ему опомниться, левой рукой ударил его в живот, и он буквально рухнул к моим ногам. Пять лет когда-то усиленных тренировок боксом не прошли даром. Перешагнув через него, я направился к выходу, остановился в проеме двери, погрозил указательным пальцем опешившему Жан-Мишелю, четко представляя себе, что работу я потерял навсегда, спустился по лестнице и оказался во дворе мастерской. Вокруг было темно, вечерело. Обида, чувство несправедливости терзали меня, их коварный план был сорван, но дорогой ценой, стоимостью моего социального положения, я снова потерял работу, все планы на будущее рухнули вмиг.
Порою тоска нападала на меня. Сидя на полуразбитом стуле перед обшарпанным столом с бурыми пятнами на скатерти от пролитого вина, я топил ее водкой, чтобы как-то отвлечься от печали, а она даже пьяная все норовила в душу залезть. Бутылки сменялись одна другой, когда не хватало на водку, переходил на ром, с рома на пиво, но эта жеманная спутница одинокого человека, беспросветная хандра, так просто никого не отпускает, она с тобой, она идет за тобой, она тебя преследует, пристает, душит, убивает, тянет в омут печали. Топи ты ее в вине, в радости, в дружбе, нет, не отделаешься от нее так просто, даже в самом большом веселье, вдруг выплывет она незвано, и загрустишь ты снова неизвестно почему, пока не окликнет тебя один из твоих друзей: «Эй, парень, ты чего это грустный такой сегодня, не случилось ли чего?»
Шел третий день, как не было известий от Стефании. Три раза звонил телефон, и я бежал как ненормальный к нему, но два раза звонил хозяин квартиры и напоминал в мессенджере, что квартплата просрочена, и один раз патрон просил зайти в ателье поговорить о чем-то важном. Подобно разбойнику, которого тянет на место им же совершенного преступления, прячась за спины людей, стараясь остаться незаметным, я пошел в направлении Елисейских полей, там, где кафе, в надежде встретить ее, хоть еще раз взглянуть на нее. Неужели она была так прекрасна для меня, что я потерял голову и думаю только о ней? – спрашивал я самого себя. Люди шли рядом со мной и против меня, они смеялись, разговаривали, шутили, паясничали, но всех их вместе объединяло одно – никому никакого дела не было до меня, и это было вполне нормально, можно подумать, будь я на их месте, поступил бы не точно так. Ходил бы и спрашивал у каждого одинокого человека:
– Эй, как ты там, дружище, как у тебя дела идут? Почему ты грустишь?
Мне иногда казалось, что среди всей этой разношерстной, цветной массы красиво разодетых людей только я один был серым и прозрачным существом для всех.
Прошло уже немало времени, как я расстался с родителями, родственниками и друзьями. Новости узнаю теперь только от брата, да и те неутешительные – заболел старик-отец, поэтому на каждый телефонный звонок реагирую как ненормальный, бегу со всех ног, натыкаясь порой на стол и стулья.
– Ало, ало! – В ответ звонкий голосок моей хорошо знакомой подружки:
– Эдди, привет, это я, Марина.
– Я так и понял, как дела?
– Ой, Эдди, ты не поверишь, вчера я встретила Катьку, так она, лахудра, мне говорит…
– Подожди, постой, Марина, ты по делу звонишь или так просто, поболтать? Если второе, так я звонка жду важного, а если по делу, так говори о деле, не отвлекайся. – Ох, не люблю я болтать с ней по телефону, часами может рассказывать про кого-то, да все без толку, сплетница, одним словом, и откуда она все знает, да и про всех.
– Сухарь же ты однако, Эдди!
– Вот, стараюсь не мокнуть, держу себя в форме.
– Кто бы сомневался, так вот послушай, ты Тамарку помнишь?
– Ну смутно так, а что, случилось что-то с ней, с бедняжкой?
– Нет, с ней порядок, а вот с подружкой ее, одним словом, помочь надо одному хорошему человеку.