— Ты уверена? — спросил Эмар, хотя сам ни на миг не усомнился в ее словах. — Откуда тебе знать, что это не просто злые сплетни?
Она рассказала ему, как своими глазами видела, что происходит. Как застукала девчонку с сыном консьержки на чердаке в очень откровенных позах. Как запретила Жозефине выходить из дома, а она все равно удрала. Конечно, будут говорить, что порочный город еще одну простушку развратил, но дело-то ясное. Девица наверняка привезла эти замашки с собой из деревни.
Эмар слушал ее и удивлялся. Неужели недоумение, горе и стыд Жозефины в тот день были лишь игрой? Нет. Не может быть. Она и впрямь потеряла невинность. Это отец Питамон пробудил зверя в ее теле. Староста родной деревни мадам Дидье никогда бы не посоветовал взять в дом девушку сомнительных нравов.
— Вот вы мне, месье, подскажите, как эти новости мадам поведать. Боязно к ней с такою бедою идти. Она, голубушка, и без того настрадалась.
— Предоставь это мне, — успокоил Эмар кухарку. — Я сам обо всем позабочусь.
— Хорошо, только не затягивайте. Ведь кто знает, что может случиться? Вчера ночью просыпаюсь, а ее в постели нет. Я подождала: думаю, вышла, сейчас вернется. Но она все не возвращалась. Я встала и пошла ее искать. Знаете, месье, в доме-то ее не оказалось. Она дверь отперла и упорхнула. Видать, Жанно, сын консьержки, ее на улицу выпустил. Я опять заснула, а когда проснулась, она была в постели, говорит, никуда не уходила. Ну что нам с нею поделать?
— Оставь это мне, — повторил Эмар, не решив еще, как поступить дальше.
В тот вечер Жозефина, как обычно, прислуживала за столом. И, как обычно, досаждала Эмару своими приставаниями. В то же время, на ее девичьем лице не было ничего, кроме чистоты и невинности. А впрочем, разве столь нежные, детские черты могли выражать что-либо еще? Когда она отправилась на кухню, чтобы заняться собственным ужином и помыть посуду, Эмар открылся тетушке.
— Вам не показалось, что Жозефина переменилась с того ужасного дня?
— К счастью, нет. По-моему, она больше не переживает и, надеюсь, вскоре совсем позабудет о случившемся.
— Вы действительно думаете, что она приехала сюда невинной?
— Ну конечно. Откуда такой вопрос?
— Да так.
Мадам Дидье вдруг пришло в голову, что Жозефина сама соблазнила священника, а отец Питамон пал жертвой ее порочности. Но как только эта утешительная мысль явилась к ней, она поняла, что нечто подобное и представить нельзя. То, как Питамон повел себя впоследствии, говорило об ином.
— Так почему ты спросил? — повторила она.
— С недавних пор ее поведение оставляет желать лучшего. — Он несколько смягчил удар, пройдя по краю, прежде чем приступить к сути.
— Что она натворила? — спросила мадам Дидье.
Эмар в нескольких словах описал ей ситуацию, по возможности сократив рассказ и исключив любые подробности, способные слишком взволновать тетю. Мадам Дидье задумалась и приняла мудрое решение запереть Жозефину там, где она будет в безопасности и под присмотром, пока деревенский староста не поможет разрешить дело.
— Позвони-ка в колокольчик, пусть придет Франсуаза: посмотрим, не знает ли она какой-нибудь приличный дом, куда можно поместить девочку.
Вошедшая кухарка выслушала решение хозяйки. Все это время она ерзала, бросая многозначительные взгляды на месье Эмара и словно пытаясь сообщить что-то важное, пока тот не воскликнул:
— Давай, Франсуаза, выкладывай уже!
Кухарка для смелости набрала в грудь воздуха, запрокинула голову в доказательство своего благонравия (она же тут, разумеется, ни при чем) и выдала следующее:
— Жозефина-то ребеночка носит.
Повисла пауза, затем посыпались вопросы. Когда? Франсуаза не знала, но сама Жозефина говорит, что уже два или три месяца.
— Да она здесь всего месяца три! — воскликнула мадам Дидье.
— Oui, madame, — послушно подтвердила Франсуаза.
— Чертов свя… — Тетушка взглядом заставила Эмара умолкнуть на полуслове.
— Франсуаза, веди ее сюда. Поговорю с ней наедине, — сказала мадам Дидье.
Вскоре пришла Жозефина. В простом платье, робкая, с румянцем пасторальной невинности на щеках.
Но стоило ей поднять темные, сверкающие глаза, как вся ее скромность и смирение забывались.
— Несчастное дитя, — сказала мадам Дидье и положила руки на плечи девушки. — Ты знаешь, что у тебя будет ребенок?