«Поделом скупердяю», — подумал егерь. Но толика сомнения осталась: это, в конце концов, мог сделать волк.
Жаль, что он, Брамон, не такой проницательный, как индейские следопыты, о которых ему каждый вечер читает сын. Тогда бы он не сомневался ни секунды. Подобрал бы волосок и сразу определил, чей он. Нашел бы следы когтей и сказал, кому они принадлежат. Воссоздал бы все происшествие. По одному виду ягнят понял бы, сколько они здесь пролежали, догадался бы, когда и где именно они встретили смерть. И закончил бы свою речь словами: «Теперь, друзья, я приглашаю вас убедиться в верности моих наблюдений и выводов. Если я прав, то в третью ночь, начиная с сегодняшней, через два часа после восхода луны, зверь появится на этом самом месте».
Старик Брамон посмаковал, как мог, свой воображаемый триумф, а потом с удовлетворением приготовился разнести новость о том, что на самом деле видел, по округе, вечно жаждавшей интересных историй. И первым человеком, попавшимся ему на пути, оказался Кроте, пастух Вобуа.
Они обменялись приветствиями и сели на пригорке покурить. Разговор начал Брамон:
— Ты ягнят не терял?
— Нет, — ответил Кроте. — С чего ты взял?
— Да так. А где твой пес?
— Где-нибудь тут бегает. — Он посвистел. — Цезарь, сюда!
Цезарь вынырнул из зарослей на опушке и радостно потрусил к хозяину. Это была неухоженная беспородная собака, каких часто держат при стадах. Длиннолапая, с заостренными ушами, лохматым хвостом и густой и кудрявой коричневой шерстью.
Было жарко, и из пасти Цезаря свисал красный язык. Пес подсунул голову под руку хозяина, потому что любил, когда тот дружески приобнимал его за шею.
Брамон почесал его между ушами.
— Так что там с потерянными ягнятами? — спросил пастух.
— На холме два мертвых ягненка. Ищу вот, чьи они. — Брамон сказал это и сразу подумал, что зря. И последующий ход событий лишь подтвердил, что ему действительно стоило промолчать.
— Два мертвых ягненка?
— Обглоданных.
— Обглоданных?
— Волком.
— Волком?
— Точно.
— Господи! — воскликнул пастух, наконец подобрав нужное слово.
Попрощавшись с Кроте, Брамон спустился по пологому склону и дошел до поместья Дидье-Галье.
Сам Галье как раз подстригал розовые кусты в конце аллеи из ложной акации, закрывающей дом со стороны дороги.
После нескольких фраз о погоде Брамон покачал головой.
— Месье, у меня плохие новости.
— Какие? — спросил Эмар, не отвлекаясь от работы.
— В округе завелись волки. Двух ягнят задрали и обгрызли. Вряд ли это какой другой зверь, хоть волков тут много лет не видали.
— Здесь какая-то ошибка, — сказал Эмар. — В этой части страны волки вымерли. Говорят, лисы могут новорожденных ягнят утаскивать.
— У вас ягнята не пропадали?
— Лучше спроси сына Гиймена, за овцами присматривает он. Зайди к нему сам, — предложил Эмар Брамону.
Лесничий проследовал по подъездной дороге и свернул за дом. Жозефина с Франсуазой раскладывали выстиранное белье на солнечной лужайке. Юный Бертран, которому к тому времени исполнилось девять, играл с большим сенбернаром. Никого из семьи Гиймен не было видно.
Брамон попробовал расспросить женщин, но напрасно. Они ничего не слышали о пропавших ягнятах.
— Месье Галье думает, что их могла украсть лиса. Говорит, лисы иногда утаскивают новорожденных ягнят.
— А почему бы и не лиса? — сказала Франсуаза. — В прошлом месяце у нас много кур с утками пропало. Младший Гиймен ставил ловушки, но никого не поймал.
— Попрошу своего сынишку вам ловушку смастерить. У него хорошо получается. А ты как? — благодушно обратился Брамон к Бертрану. — Не хочешь еще разок поохотиться? Бертран вам рассказал, чем у нас последняя охота закончилась? Он застрелил белку и чуть в обморок не упал. Тебе надо научиться ружьем владеть, если хочешь стать настоящим мужчиной.
Франсуаза засмеялась. Но Жозефина возразила:
— Он у нас слабенький. Да и ест мало.
— Как по мне, он вроде крепкий парень. Что с ним?
— Никогда не могла пожаловаться на его здоровье, — ответила Жозефина. — До этого лета хлопот с ним не знала. Сама не пойму, что случилось.
— Лето слишком жаркое, — предположил Брамон. — Вот и самочувствие плохое. Подрастет, все наладится.