В этих ужасающих рассказах преступники, сознавая вину, горели желанием признаться в том, как превращались в волков и бегали по лесам и полям в поисках разного рода добычи.
Отрываясь поздно ночью от книг, Эмар, с гудящей от чтения головой, невольно бормотал: «Невероятно. Так не бывает». Затем доставал из потайного ящика письменного стола серебряную пулю и долго смотрел на нее. В голове крутились воспоминания о необычайных событиях, свидетелем которых ему довелось стать с тех пор, как бедняжку Жозефину послали в грозу за святой водой — в руки отца Питамона. Потом, все еще не доверяя себе, Эмар поднимался на второй этаж и замирал под дверью Бертрана. Если ничего, кроме мирного посапывания мальчика, изнутри не доносилось, он, терзаемый сомнениями, отправлялся в постель. Но стоило ему заслышать странное скуление или стук когтей по полу, как он быстро поворачивался и спускался в кабинет, зная, что уже не уснет этой ночью.
Неужто все эти кровавые сказки Средневековья не просто фантазии? Не лежат ли их истоки в природных явлениях, некогда исчезнувших, как вымершие животные? Разве не могла своеобразная цепочка причин, некое редкое и удивительное переплетение событий, способных совпасть лишь раз в несколько столетий, породить чудовищное исключение из привычного облика природы?
В своей рукописи Эмар рассуждает так: «Всё вокруг нас пронизано духами стихий, душами умерших животных и еще более ужасных тварей, так и не воплотившихся в нашем мире. Когда тело человека слабеет, его душа начинает вырываться из щупалец плоти, готовясь отлететь, как только тело умрет. И возле умирающего человека толпится, выжидая, сонм кошмарных призраков. Они мечтают вселиться в чудесное тело, тело человека, наипрекраснейшего существа, когда-либо выходившего из-под руки Творца. Человек — тело с прямым позвоночником, с которым никогда не сравниться горизонтальным позвоночникам зверей.
Трупное окоченение, наступающее после смерти, есть не что иное, как защита от вторжения в тело блуждающих душ.
Они, проникая в пустую человеческую оболочку, оказываются в холодном и недвижном панцире. Тем не менее, иногда случается так, что душа зверя проникает в живое человеческое тело. И тогда две души сражаются друг с другом.
Человеческая душа может в конце концов отступить и оставить тело душе зверя. Это объясняет, отчего по свету ходят похожие на людей чудовища, лишь притворяющиеся человеком, венцом творения. Так слуга рядится в одежду господина.
Что касается оборотней, то они бывают двух видов. У первых два тела и только одна душа. Эти два тела живут независимо друг от друга: одно — в лесу, второе — в доме. И они делят единую душу. Жизнь волка является человеку лишь во снах. Он лежит в постели, но ему кажется, что он под открытым небом: бродит по старому сосновому бору в далеком краю, крадется на мягких подушечках лап или заходится воем в стае при виде несущейся галопом по снежной равнине тройки, запряженной в сани… И точно так же волк, насытившийся дичью и задремавший в своем логове, видит странный сон. Он человек, носит одежду и, спеша по делам, идет по городской улице.
Но еще существуют оборотни с единым телом, в котором ведут войну душа человеческая и душа зверя. И стоит человеческой душе ослабеть от греха или тьмы, одиночества или холода, как волк берет верх. И таким же образом, когда от добродетели или света, тепла либо человеческого участия слабеет душа животного, приходит время воспрянуть душе человека. Ибо известно, что все любезное человеческому сердцу заставляет зверя отступить.
Эти великие истины сейчас позабыты, ибо в былые дни подобных монструозных существ преследовали и истребляли столь нещадно, что теперь мы можем наслаждаться относительной неуязвимостью и свободой от такого рода угрозы. Но история их должна служить предостережением, иначе род человеческий отступит пред восставшей из небытия расой зверей и наша цивилизация падет под напором анархии волков, или львов, или неведомых доселе чудовищ. Все это призвано напомнить нам о средневековых способах борьбы, когда бесчеловечные соперники людей были едва ли не полностью уничтожены в жестоком, но необходимом пламени костров».
После обнаружения пули Эмар действительно несколько недель размышлял, не умертвить ли Бертрана с помощью огня. Но как это сделать? Увести его в лес и, заперев в заброшенной хижине углежогов, устроить пожар? Рискованно. Поджечь собственный дом? Почему бы и нет? И пусть Бертран как бы случайно сгинет в пламени.