Как-то раз Бертран спросил девушку, что она станет делать, если его застрелят, и услышал в ответ: «Тоже застрелюсь». И никто из них не дрогнул. Они не боялись умереть вместе. Так они хотя бы разделят все, что ждет их за могильным камнем, даже пустоту. Их переполняла невыносимая боль при мысли, что один из них останется жить, когда второй сгинет.
В таком настроении они часто обсуждали совместное самоубийство, например, возможность спрыгнуть с крыши, держась за руки. Подобная гибель не казалась им настоящей смертью, но лишь еще более неистовой лаской, чем все те, что они когда-либо пробовали.
Софи теперь постоянно работала в кантине 204-го батальона, помогая буфетчице, и мужчины за столами разглядывали ее с растущей жадностью. Она прекрасно справлялась со своим новым положением. Софи в некоторой степени огрубела. Ее губы нередко кривились, и на лице словно читалась готовность крепко выругаться. Пышные волосы, столь лелеемые ею в прошлом, теперь были небрежно стянуты в узел. Кожа утратила золотистый блеск, став просто смуглой. Но эти метаморфозы не погубили ее красоты, а лишь сделали ее другой.
В воздухе витало отчаяние. Чувствовалось приближение конца. Многие в Коммуне начали терять голову. Курбе добился сноса величественной Вандомской колонны, бронзового памятника победам Наполеона[123]. Версальскому шпиону удалось взорвать большой военный завод. Было немало жертв. Неудивительно, что в этой атмосфере насилия созвали ученую комиссию и поставили перед ней задачу собрать горючие материалы, керосин, серу, динамит, смолу и огнепроводные шнуры в количестве, достаточном, чтобы сжечь Париж дотла в случае его взятия врагами.
Хуже того. Принялись за производство, пусть и неудачное, газовых бомб для удушения противника и снарядов, разбрызгивающих кислоту. Для будущих узников спроектировали перстни, снабженные резиновой емкостью с ядом и пустотелой иглой: одна царапина — и торжествующий версалец повержен. Успели изготовить лишь несколько штук, да и те пролежали без употребления, однако и при столь мизерной пользе эти изобретения навсегда оставили след в памяти, будучи свидетельством безысходного положения Коммуны.
Двое влюбленных в полуподвальной каморке чувствовали напряжение острее других. Особенно Бертран. От всепроникающего запаха смерти хотелось выть. Не раз он сдерживался в самый последний момент, не позволяя пронзительному воплю вырваться из горла. Он неустанно повторял: «Я излечен. Я излечен», — зная, что это не так, зная, что зверь не вырывается на волю только ценой страданий Софи.
Он просыпался по ночам и мысленно твердил: «Боже! Не дай мне дрогнуть! Не дай мне дрогнуть!» И повторял все известные ему молитвы, и призывал всех святых на помощь. Наконец, в отчаянии, он хватался за нож. Софи спала. В последнее время она редко отзывалась, когда он требовал от нее жертвы. Ее тело нежно прижималось к нему. Девушка медленно переворачивалась — расслабленная и счастливая в своем царстве грез.
А он больше не находил удовлетворения. Сумасшедшее желание побуждало забыть об осторожных глоточках и двинуться к мягкой шее, к сонной артерии, только бы ощутить, как бьющая фонтаном теплая кровь наполняет рот.
Бертран бешено тряс головой и плотнее сжимал челюсти, не давая себе закричать: «Нет, нет! Господи! Не допусти этого!» Ночами напролет он боролся с жаждой, накатывающей вновь и вновь и мучавшей сильнее и сильнее с каждым приливом. Снова и снова пытался ее укротить, но мог позволить себе лишь малую толику того, что жаждал. «Я же все равно медленно убиваю Софи, — ярился он. — Почему бы не покончить с этим раз и навсегда?!»
Однажды желание вцепиться возлюбленной в глотку сделалось таким неистовым, что он вскочил с кровати, в спешке натянул одежду и выбежал прочь. «Если мне так это нужно, — подумал он, — пусть пострадает кто-то другой, не она».
В нескольких кварталах от дома он натолкнулся на прохожего. Руки и ноги Бертрана оторвались от земли, подбросив туловище в воздух. Зубы искали горло. Страх придал сил начавшему отбиваться незнакомцу. Бертран утробно рычал и тихо подвывал. Одежда сковывала движения. Не надо было напяливать ее на себя. Вдруг он ощутил, как его повалили на скользкую мостовую, надавили на живот тяжелым коленом и, обездвижив, принялись с ожесточением бить кулаком по голове.
Софи проснулась поздно и поначалу подумала, что Бертран выскочил прикупить что-нибудь на завтрак. Он долго не возвращался, и девушка забеспокоилась. Неужели он присоединился к своему батальону и сейчас сражается возле Порт-де-Сен-Клу? Мадам Лабуве, консьержка, Бертрана не видела. Софи бросилась в штаб, располагавшийся в бывшей лавке. Он оказался закрыт. Никто не мог ей ничего подсказать. Она металась от двери к двери, заглядывала во все кантины, кидалась с вопросами к каждому встречному, одетому в форму. Куда только ни попадала, идя по ложному следу.
123
Вандомская колонна — каменная колонна с бронзовыми барельефами, воздвигнутая при Наполеоне в 1810 г. в честь побед 1805 г. 16 мая 1871 г. была повалена на землю по инициативе Г. Курбе.