— Я не вторгаюсь в вашу личную жизнь, — усмехнулся он. — И прошу не трогать меня.
Шина не совсем поняла, как это случилось, но она не успела услышать ответ Мансфильда, так как виконт увлек их за собой и они оказались в его большой машине.
Все поместились на переднем сиденье. Мэди уселась между Шиной и дядей, а Педро — у нее на коленях. Лакей укрыл их колени пледом, захлопнул дверцу, и они тронулись с места. Большой автомобиль урчал, как сытая кошка, когда виконт ловко вел его по тихим улочкам и через Елисейские Поля.
— Быстрее, быстрее, дядя Анри! — закричала Мэди, когда они проехали мимо Триумфальной арки и покатились по направлению к Булонскому лесу.
Париж купался в бледном золоте солнца, но было холодно, и Шина застегнула верхнюю пуговицу на пальто Мэди и прижала ее к себе.
— Вы не замерзли? — заботливо спросил виконт.
— Нет, все чудесно, — ответила Шина.
— Восхитительный день, и принадлежит он восхитительным людям, — сказал он, и это прозвучало комплиментом для Шины. Она опустила глаза, а его взгляд был направлен на дорогу. Он разгонялся все быстрее и быстрее.
Даже дети замолчали. Наконец они въехали в Булонский лес и остановились под уже зазеленевшими каштанами.
— Можно мы здесь побегам? — спросила Мэди. — Ну пожалуйста, дядя Анри!
— Вы должны просить разрешения у миссис Лоусон, — ответил он.
— Да, конечно. — Шина хотела открыть дверцу, но виконт опередил ее. Он сам открыл дверцу машины, взял у Шины Педро и поставил его на землю.
— Иди побегай, старина, — распорядился он, а затем, наклонившись, поднял Мэди в воздух и опустил ее рядом с братом. — И ты с ним, малышка.
— Я должна пойти с детьми, — спохватилась Шина. Она попыталась встать, но де Кормель не позволил ей этого сделать.
— Не стоит торопиться. Пускай они сами позаботятся о себе. Рано или поздно им надо привыкать к самостоятельности.
— Но я должна присматривать за ними, — убеждала Шина.
— С ними ничего не случится. Мы не будем упускать их из виду. Я хочу поговорить с вами.
— О чем?
— О многом. Я хочу спросить вас, что вы думаете обо всех нас? Нам так много нужно обсудить. — Говоря это, виконт смотрел на губы Шины, на покрывающиеся краской щеки. Она застенчиво отвела взгляд. — Конечно, вы не хотите об этом говорить, — продолжал он. — Тогда поговорим о любви.
— О любви! — Шина широко раскрыла глаза.
— Ну конечно. Разве это тема не объединяет наши сердца? Тема, где неизбежно мужчина и женщина вместе.
— Так думают французы. — Шина пыталась говорить спокойно, но ее голос дрожал.
Виконт не слушал; он облокотился на дверь автомобиля так, что его лицо оказалось почти рядом с ее, и спокойно сказал:
— Вы были бы прекрасны, и вы это знаете, если бы как следует следили за собой.
— Что вы имеете в виду? — спросила Шина.
— Думаю, вы понимаете. Вы женщина, и этим все сказано. Вы знаете, как вы выглядели в первый вечер, когда вошли в детскую и увидели меня? Ваши распущенные волосы — мягкие, золотистые, цвета утреннего солнца… Я ожидал увидеть пожилую гувернантку, а увидел девушку, почти ребенка, прекрасную, как ангел.
Шина рассмеялась:
— Вы застали меня врасплох. И составили обо мне неправильное представление.
— Вовсе нет, — ответил виконт. — Я вижу лишь маленькую девочку, разыгрывающую из себя взрослую и искушенную женщину, а на самом деле невинную и неопытную в любви.
Его голос завораживал. Шина шевельнула рукой, и ее обручальное кольцо заблестело на солнце.
— Вы забываете, что я вдова, — строго сказала она. — И знаю жизнь намного лучше, чем вы думаете, а сейчас мне нужно идти к детям. — Она решительно открыла дверцу автомобиля, и, к ее удивлению, де Кормель не остановил ее.
— Теперь вы убегаете, но однажды вы перестанете убегать, и я поймаю вас.
— Какая чушь! — воскликнула Шина. Хотя ей стоило труда выйти из машины, теперь она не хотела уходить.
Дети находились в поле зрения. Они искали под деревьями первоцветы. Она их хорошо видела. Бессмысленно было бегать за ними или убегать, как сказал виконт. Он почувствовал ее нерешительность и тихо засмеялся:
— Вы очень строги со мной, госпожа Лоусон. — Он сделал ударение на ее фамилии.
Он опять рассмешил Шину.
— Так лучше, месье. Вам следует всегда называть меня по фамилии. Полагаю, ее превосходительству вряд ли понравится, если вы будете звать меня по имени.