Тео – мой идеал мужчины. Знаю, в таком признаваться не принято, но когда я его впервые увидела, то пожелала, чтобы Тео развелся с Марсией и женился на маме, стал бы мне не дедом, а отцом, которого я никогда не знала. Нет, у меня было счастливое детство, и мама всячески старалась, чтобы я не чувствовала себя обделенной, но смотреть, как мои подружки гордо восседают на крепких шеях своих папочек, было невыносимо! Никто не учил меня кататься на велосипеде, не брал с собой на рыбалку, не сопровождал, раздувшись от гордости, на выпускной бал в школе. Правда, добавляла я всегда, и пьяным домой никто не являлся, и не кричал на весь дом, и не лупил ремнем, как это делал мой дядя, отец Марко. Такова моя натура – я привыкла компенсировать отсутствующие кусочки жизни размышлениями о том, как это пошло мне во благо. В детстве мама читала мне книжку о бедной девочке-сироте, которая старалась в любом событии, даже самом мрачном, найти светлую сторону. Я взяла этот метод на вооружение, хотя «игра в радость», которая так легко и естественно давалась Поллианне, для меня стала, скорее, рациональным решением, своеобразной защитной реакцией. И, честно сказать, нередко давалась мне с трудом.
Тео оказался единственным пунктом в списке моих пристрастий, чью недоступность для себя я так и не смогла оправдать ни единым аргументом. Сильное и глубокое чувство, которое продолжала испытывать к нему, я не могла ни показать, ни озвучить. Наши редкие встречи всегда проходили в присутствии Марсии, которая, десятилетиями натренировавшись ревновать и подозревать, в моем появлении мгновенно почуяла угрозу. А вот в Париж тогда она его не сопровождала – сломала ногу, катаясь на горных лыжах, поэтому эта несостоявшаяся поездка стала для меня вдвойне желанной. Я могла бы побыть с Тео без страха сказать что-то неуместное или услышать что-то неприятное от Марсии. Но – не судьба!
Так вот, рассказать Марко о том, почему Париж стал для меня воплощением грез, я не могу. Если я скажу о Тео, мне придется признаться, что я знаю, и кто мой отец (а по нашему уговору с мамой я об этом «не знаю»). Более того, мне придется рассказать о том, кто я сама – наследница самого могущественного княжеского рода в нашей стране, пусть даже незаконная и принадлежащая боковой и не самой знатной ветви этого рода. Радзивиллов.
Сама я об этом узнала в десять лет, когда в моей жизни появился Тео. До этого наша семейная история выглядела хоть и грустно, не незамысловато. Родители познакомились, потом появилась я, потом отец уехал, так и не женившись на маме, и больше никогда не подавал о себе вестей, потом мы переехали в деревню к маминым родителям, а когда те умерли, вернулись в город, где было легче выжить. Конечно, мне, как и любому ребенку из неполной семьи, хотелось, чтобы у меня был отец. Сначала я ждала, что он вернется, потом примеряла эту роль на дядю, потом стала сватать маму за всех мужчин, которые, на мой взгляд, подходили на эту почетную роль, потом смирилась. В нашем классе почти половина детей росли только с одним родителем, да и тем, что я незаконнорожденная, в наши времена никого было не удивить. Маму камнями за это не забрасывали, а меня не дразнили.
У детей вообще своеобразное восприятие семейных тайн. Я помню, какой у меня был шок, когда я узнала, что отец моей подружки женат во второй раз. Вот это была сенсация так сенсация! Со свойственным детям эгоизмом мы считали, что до нас у родителей не было и быть не могло какой-то другой жизни! А будоражащее открытие, которое я сделала, рассматривая семейный альбом? Судя по подписям, свадьба у бабушки с дедушкой состоялась в апреле, а дядя родился в сентябре того же года. И это значило…нет, я не могла поверить! Марко в ответ на мои сенсационные выводы только плечами пожал и сказал с видом умудренного опытом четырнадцатилетнего подростка:
- Ну а как ты думала, они что, сексом до свадьбы не занимались, что ли?!
Но я еще долго переваривала эту новость, верная книжным идеалам в стиле «они поженились, и ровно через девять месяцев у них родился ребенок». Зато к тому, что у многих друзей были лишь «воскресные» папы, а то они и вовсе отсутствовал, меня не удивляло. К сожалению, это уже стало своеобразной нормой современного общества. Никто не сочинял байки о космонавтах или капитанах дальнего плавания, спокойно констатировали: «Мой-то нас бросил». Так что ущербной я себя не чувствовала.
А вот, объяви я, что я – княжна, а мои предки – знаменитые Радзивиллы, вот тогда меня точно бы подняли на смех. К тому моменту, как мама об этом рассказала, мне хватило ума понять, что делиться с друзьями не стоит. Да и, по большому счету, мне было гораздо важнее, что у меня вообще объявились родственники, а не то, из какого они рода. Правда, на смену радости быстро пришло разочарование. Тео признал факт моего существования, но вводить меня в круг семьи никто не собирался. Да, я познакомилась со своими родственниками во время их визита в страну, но поняла, что они не испытывают ни малейшего желания со мной общаться, скорее, видят во мне невольную угрозу – а ну как вздумаю претендовать на наследство!