Офицер как раз подумывал совершить дальний заплыв по лагуне ровно через три минуты после конца вахты, когда в 06:55 утра диспетчерская разом потеряла связь со всем воздушным флотом базы – «В-1В», «В-52», «Аваксами», «Р-3 Орион» и самолетами-шпионами «U-2», – находившимся в воздухе на заданиях различной степени важности и секретности, в том числе противолодочном патрулировании и в разведвылетах.
Тут уже было не до плавания. Дежурный, разбрасывая приказы направо и налево, спихнул со стула кого-то из инженеров и лично запустил диагностику. Диспетчеры сражались с индикаторами, клавиатурами и экранами в тщетных попытках восстановить связь.
Все без толку. В 06:58 дежурный, с трудом подавляя панику, сообщил о происходящем командующему базой.
В 06:59 командующий позвонил в Пентагон.
А в 07:00 ровно, с точностью до секунды, через пять минут после обрыва, связь восстановилась – так же внезапно и необъяснимо, как пропала.
Форт-Коллинз, Колорадо
Понедельник, 5 мая
Над просторами прерии поднималось солнце, озаряя студенческий городок Университета штата Колорадо. Впрочем, доктор медицинских наук Джонатан – или попросту Джон – Смит его не видел. Он сидел в современнейшей лаборатории в совершенно неприметном здании на территории университета и глядел исключительно в бинокулярный микроскоп. Пальцы его осторожно подвели к предметному стеклу тончайшую микропипетку. Незримо-крошечная капля упала на диск размером чуть больше булавочной головки. Под мощным микроскопом диск очень походил, как ни странно это могло показаться, на печатную плату.
Смит поработал верньерами, подводя предметное стекло в фокус.
– Хорошо-о… – пробормотал он и улыбнулся. – Значит, не все безнадежно.
Джон Смит был не только специалистом по вирусологии и молекулярной биологии, но и офицером – строго говоря, подполковником – медицинской службы, и среди могучих сосен в предгорьях Колорадо он оказался временно. Военно-медицинский исследовательский институт США по инфекционным заболеваниям (ВМИИЗ США), где работал Джон, неофициально «одолжил» его Центру по контролю за инфекционными заболеваниями (ЦКИЗ) якобы для проведения исследовательских работ по эволюции вирусов.
Правда, к хрупким структурам, которые Джон наблюдал через окуляры тем утром, вирусы никакого отношения не имели. ВМИИЗ США представлял собой ведущий центр оборонно-медицинских исследований, а ЦКИЗ – его избалованного сугубо штатского двойника, и обычно две эти конторы соперничали как могли. Но только не здесь и не в этом. Потому что работы, которые велись в этой лаборатории, имели к медицине весьма отдаленное отношение.
Джон Смит входил в совместную команду исследователей ЦКИЗ и ВМИИЗ, принимавшую участие в необъявленной всемирной гонке – кто первым построит молекулярный, он же ДНК – , компьютер, срастив тем самым биологию с информатикой. Идея эта возбуждала научное любопытство Смита и требовала от него полной профессиональной отдачи. В столь ранний час его привела в лабораторию надежда получить результат в очередном опыте по синтезу молекулярных сетей. Пока что ни ему, ни его коллегам не удалось получить органические полимеры с нужными свойствами.
Если опыт удастся, это будет означать, что новосинтезированные цепи ДНК способны к многократной переконфигурации, а команда ученых сделала еще один шаг на пути к тому, чтобы отправить монокристаллический кремний, основу современных компьютерных микросхем, на свалку истории. Оно и к лучшему – современные технологии уже подошли к физическому пределу плотности кремниевых микросхем, в то время как молекулярные компьютеры обещали стать следующим шагом. Вот только сделать его оказалось непросто. Но когда ДНК-компьютеры заработают, они окажутся много мощнее, чем может даже вообразить средний обыватель.
Вот тут встрепенулась армия. И к исследованиям подключился ВМИИЗ США.
Едва заслышав о том, что в глубокой тайне организуется совместная команда исследователей из ЦКИЗ и ВМИИЗ США, Смит, которого данная тема и без того завораживала, пробился в эту команду, чтобы принять участие в технологической гонке, за победителем которой оставалось будущее.
– Привет, Джон! – В лабораторию въехала инвалидная коляска цитолога Ларри Шуленберга, еще одного члена команды. – Слышал, что случилось в Пастеровском?
Джон поднял голову. Для своих пятидесяти с лишком бритоголовый, загорелый Шуленберг был необыкновенно энергичен и мог похвастаться серьгой с бриллиантом в одном ухе и широченными плечами – накачанными за долгие годы хождения на костылях.
– Я не слышал даже, как ты открыл дверь. – Смит осекся, заметив, как непривычно мрачен Ларри. – В Пастеровском? – переспросил он. – А что? Что-то серьезное?
Лаборатории Пастеровского института, наравне с ЦКИЗ и ВМИИЗ США, были одними из лучших в мире.
– Взрыв, – мрачно ответил Ларри. – Мощный. Есть жертвы.
Он выдернул листок из груды распечаток, которую придерживал на коленях.
Джон едва не вырвал заметку у него из рук.
– Господи боже! Как? Несчастный случай?
– Французская полиция другого мнения. Возможно, и бомба. Уже проверяют уволенных работников. – Ларри развернул кресло. – Я решил, тебе будет любопытно, – бросил он через плечо. – Мне сообщил «мылом» Джим Трейн из Портон-Даун, так что я скачал всю статью. Посмотрю, кто уже на месте. Всем будет интересно.
– Спасибо.
Смит прочел заметку прежде, чем дверь успела затвориться. Потом, подавляя сосущее ощущение под ложечкой, перечитал…
Уничтожена лаборатория Пастеровского института
Париж. Вчера в 22:52 мощный взрыв разрушил трехэтажное здание лаборатории Пастеровского института. Погибло по меньшей мере 12 человек, еще четверо находятся в критическом состоянии. Поиски жертв продолжаются.
Следователи пожарной охраны утверждают, что причиной взрыва послужил теракт, однако до сих пор ни одна группировка не взяла на себя ответственность. Следствие продолжается; ведущей версией остается месть недавно уволенных сотрудников.
Среди выживших опознан доктор Мартин Зеллербах, американский программист, получивший черепно-мозговую травму…
Сердце екнуло в груди. "…доктор Мартин Зеллербах, американский программист, получивший черепно-мозговую травму…»
Марти?!
Джон машинально смял распечатку. Перед глазами всплывало лицо старого друга – кривая улыбка, пронзительные зеленые глаза, готовые то засверкать, то вдруг оловянно погаснуть, когда мысли их владельца уносились без предупреждения в горние сферы. Невысокий толстячок с неуклюжей походкой, будто бы не до конца научившийся передвигать ноги, – Мартин Зеллербах страдал синдромом Аспергера [2], редким психическим расстройством, близким к аутизму. Симптомы его болезни включали, наряду с высоким уровнем интеллекта, невроз навязчивых состояний, полнейшую неспособность жить в обществе других людей и сосредоточение всех способностей в одной области. Для Марти это были математика и электроника. Проще говоря, он был компьютерным гением. Горло Смита стиснул ужас. «Черепно-мозговая травма». Насколько тяжело пострадал Марти? Об этом в статье не говорилось. Джон вытащил мобильник, снабженный шифровальным блоком, и набрал хорошо известный ему вашингтонский номер.
Они с Марти вместе выросли в Айове. Джон защищал товарища от насмешек одноклассников и даже некоторых учителей, неспособных поверить, что парень, настолько умный, не может освоить элементарные правила вежливости. Потом у Марти определили наконец синдром Аспергера и назначили лечение, позволившее толстяку не растекаться мыслью по древу. Впрочем, Зеллербах ненавидел таблетки, а потому, как только смог, организовал свою жизнь так, чтоб обходиться без них вовсе. Он годами не покидал собственного уютного домика в Вашингтоне. Там, среди компьютеров последних моделей и программ, которые Марти разрабатывал, его гений мог парить невозбранно и свободно. Бизнесмены и ученые со всего мира обращались к Мартину Зеллербаху за консультацией, но никогда – лично, а только при помощи компьютера.
2
Синдромом Аспергера страдает, например, «величайший хакер всех времен и народов» Кевин Митник.