За прилежащим к палате интенсивной терапии сестринским постом, у самых дверей, стояли двое жандармов. Смит представился дежурной медсестре – по-французски – как семейный врач доктора Мартина Зеллербаха.
– Я бы хотел побеседовать с лечащим врачом доктора Зеллербаха.
– Тогда вам нужен доктор Дюбо. Он сейчас на обходе, у вашего друга уже побывал. Я сообщу ему на пейджер.
– Мерси. Вы не проводите меня к больному? Я подожду в палате.
– Bien sir. S'il vous plat! [12] – Медсестра рассеянно улыбнулась ему и распахнула перед приезжим американцем тяжелые двери – правда, не раньше, чем жандарм проверил его документы.
Двери затворились за спиной Джона, отрезав шумы из фойе. Здесь ходили неслышно, говорили вполголоса, так что, казалось, можно было услышать, как вздыхают, перемигиваясь в тиши, лампочки, экраны и индикаторы бессчетных аппаратов. Мир интенсивной терапии принадлежал машинам, а не врачам или медсестрам, а пациенты были им лишь беспомощными придатками.
Марти лежал, зажатый между высокими бортиками койки, на узком матрасе, прикованный к своему высокотехнологичному ложу проводами, трубками, датчиками, беспомощный, точно младенец. При виде его у Джона защемило в груди. Бледное круглощекое личико Марти застыло, но дыхание, слава богу, было ровным.
Пробежавшись пальцами по монитору в изножье кровати, Джон вывел на экран историю болезни. Из комы Марти так покуда и не вышел. Остальные травмы не представляли угрозы для жизни – несколько ссадин и ушибов, но длительная кома грозила поражением мозга, внезапной смертью или, хуже того, вечным пребыванием в чистилище между жизнью и смертью. Впрочем, кибер-анамнез несколько успокоил Джона. Вегетативные рефлексы сохранились – Марти самостоятельно дышал, порой кашлял, зевал, моргал, а глазные яблоки его непроизвольно двигались – следовательно, ствол мозга, управлявший этими процессами, не был поврежден.
– Доктор Смит? – В палату вбежал невысокий, совершенно седой и очень смуглый старик. – Из Соединенных Штатов, полагаю? – Джон увидел вышитое на белом халате медика имя прежде, чем незнакомец представился – Эдуар Дюбо, лечащий врач Марти.
– Спасибо, что так быстро подошли, – поблагодарил его Джон. – В каком состоянии доктор Зеллербах?
– Могу вас порадовать, – сказал Дюбо. – Ваш друг, кажется, поправляется.
Смит против воли улыбнулся.
– Как так? В его истории болезни нет никаких записей после утреннего обхода.
– Да-да, но я, видите ли, не закончил. Пришлось… э… отойти. Мы сейчас поговорим, а я тем временем допечатаю. – Врач склонился над компьютером. – С доктором Зеллербахом нам очень повезло. Он, как видите, до сих пор без сознания, но этим утром уже проговорил несколько слов и шевельнул рукой. Он откликается на стимуляцию.
Смит облегченно вздохнул:
– Значит, его состояние не так тяжело, как вы думали вначале. Возможно, он придет в себя.
– Да-да, – кивнул француз, пробегая пальцами по клавишам.
– Хотя с момента взрыва минуло уже более суток, – продолжал Джон. – Чем больше времени пройдет, тем сложнее ожидать полного выздоровления.
– Совершенно верно. Я, как понимаете, тоже за него волнуюсь.
– Вы распорядились, чтобы медсестры с ним занимались? Задавали вопросы, пытались расшевелить?
– Этим я занимаюсь сам. – Врач набрал на клавиатуре еще с десяток слов и выпрямился, глядя на Смита снизу вверх. – Не волнуйтесь, доктор. Мы знаем свое дело. Ваш друг – в надежных руках. Через неделю, если нам повезет, он будет в полный голос жаловаться на свои ушибы, забыв про кому. – Дюбо склонил голову к плечу. – Я вижу, он – ваш близкий друг. Оставайтесь с ним, сколько вам будет угодно. А мне, извините, пора на обход.
Джон присел рядом с койкой, глядя на озаренное подмаргивающими индикаторами лицо друга. Его согревала надежда увидеть вскоре Марти не просто пришедшим в себя, но совершенно здоровым. Вспомнились старые деньки – Кансил-Блафс и колледж, где они с Марти встретились, а дядя Джона впервые поставил Марти диагноз «синдром Аспергера»… все, что случилось с ними, вплоть до гибели Софии и пандемии вируса «Гадес», когда электронный гений Марти пришелся так кстати.
Повинуясь внутреннему порыву, Джон взял Марти за руку, крепко стиснул.
– Ты слышал доктора, Март? Он говорит, с тобой все будет в порядке, понял? – Смит примолк, глядя в ничего не выражающее лицо. – Во имя всего святого, что случилось там, в Пастеровском, Март? Ты помогал Шамбору в работе над молекулярным компьютером?
Тело Марти вздрогнуло, губы шевельнулись, будто пытаясь проронить слово.
– Что? – воскликнул Джон. – Скажи мне, Март! Пожалуйста! Язык у тебя никогда не отнимался, я-то знаю. – Он с надеждой глянул на друга. Но Марти молчал. – Что за дурацкий повод для встречи, – продолжал Джон как мог ободряюще. – Но знаешь, Март, мне опять нужна твоя помощь. Я прилетел, чтобы воспользоваться твоим несравненным гением…
Он просидел у постели Марти почти час, размышляя и вспоминая вслух. Он пожимал другу руки, тряс за плечо, растирал ноги, но только упоминание Пастеровского института могло на миг вывести Марти из бессознательного состояния. Джон как раз пришел к выводу, что дальнейшие попытки бессмысленны, а ему пора бы уже заняться вплотную расследованием истории с молекулярным компьютером Шамбора – вот только посидеть немного, вытянув ноги, – когда в дверях палаты возник рослый мужчина в униформе санитара.
Незнакомец был смуглокож и мог похвастаться роскошными черными усами. Карие его глаза взирали на Джона Смита с холодным, расчетливым спокойствием. Глаза талантливого убийцы. На мгновение взгляды двоих мужчин столкнулись, и Джон уловил в глазах противника изумление. Но оно исчезло быстрей, чем санитар отвернулся, сменившись не то глумливым весельем, не то злобой… И что-то в этих глазах показалось Джону очень знакомым.
Это ощущение и заставило Джона оцепенеть на миг, прежде чем тренированные мышцы выбросили его из кресла. Вытаскивая из кобуры «зиг-зауэр», он ринулся вслед убегающему санитару. Встревожило его даже не выражение лица мавра, не блеск глаз, а то, как старательно тот прикрывал сложенными простынями правую руку. Так обычно скрывают оружие. Этот человек приходил, чтобы убить Марти.
Когда Джон Смит вылетел из палаты интенсивной терапии, все взгляды разом обратились к нему. Убегающий санитар прибавил ходу, расталкивая встречных.
– Остановите его! – гаркнул Смит по-французски, кидаясь в погоню. – Он вооружен!
Поняв, что его уловка раскрыта, мнимый санитар отшвырнул стопку простынь, под которыми скрывался мини-автомат размерами лишь чуть больше смитовского «зиг-зауэра». Развернувшись, неудачливый убийца торопливо засеменил спиной вперед к выходу, одновременно поводя дулом из стороны в сторону, точно газон поливал. Чувствовался опыт профессионала – коридор очистился без единого выстрела, врачи, медсестры и посетители с воплями валились на пол или прятались за углами.
Разбрасывая тележки с завтраками, Джон кинулся в погоню. Мнимый санитар нырнул в какую-то дверь, с грохотом захлопнув ее за собой. Смит бросился вслед, мимо перепуганного лаборанта, в другую дверь, в палату физиотерапии, где медсестра торопливо прикрывала полотенцами красного от жара голого пациента.
– Где он?! – рявкнул Смит. – Куда побежал санитар?
Белая от ужаса медсестра ткнула пальцем в сторону одной из трех палат. Где-то за ней хлопнула дверь. Джон рванулся туда; впереди только одна дверь – к ней! Он вылетел в другой коридор и замер на миг, ослепленный хромовым блеском. Перепуганные пациенты жались к стенам, будто разметенные только что пронесшимся вдоль прохода убийственным смерчем.
Смит помчался туда, куда были направлены взгляды перепуганных людей. Убегающий санитар толкнул навстречу своему преследователю пустую каталку, разворачивая ее поперек коридора. Смит мысленно выругался, заставляя легкие набирать воздух. Если сейчас сбавить темп, остановиться перед препятствием, убийца, без сомнения, уйдет. Отбросив всякие мысли о неудаче, Джон одним броском перепрыгнул через каталку. Колени его едва не подкосились, но агент сумел удержаться на ногах и вновь бросился вперед, оставляя за собой перепуганные толпы. Пот лил с него градом, зато разрыв между Смитом и убийцей заметно сократился – мавр потерял темп, толкая тяжелую каталку. Обнадеженный агент прибавил ходу.