Рени пришла в голову праздная мысль. «Интересно, как это бывает, когда твой муж или жених так хорошо разбирается в женской одежде? Должно быть, с таким нелегко, но в то же время интересно». Барри никогда не обращал особого внимания на то, как она одета, если только она надевала то, что он называл хорошим.
В тот вечер она надела подготовленное для нее платье, на этот раз из темно-синего бархата. Прогуливаясь по холлу, она вдруг поняла, что ждет Леона. После показа он куда-то исчез с одной из своих клиенток и сейчас наверняка развлекал ее. Однако, уловив ход своих мыслей, она смутилась и пошла к лифту. Она сказала себе, что вовсе не ждет от него новых приглашений; но еще больше ей не хотелось дать ему повод так думать.
Двери лифта открылись, и оттуда вышел Леон.
— Я подумал, вдруг вы здесь, — сказал он. — Мне нужно поговорить с вами. — Он повел ее в уединенное место в углу холла, отгороженное цветами. — Хотите выпить?
Она помотала головой.
— Только кофе, пожалуйста. — Если уж предстояло говорить с Леоном, то ей нужно иметь ясную голову. Однако, когда принесли кофе, то оказалось, что в него добавлен коньяк.
— Мадемуазель Торнтон, — сказал Леон, неожиданно прервав ни к чему не обязывающие фразы, — я очень вами доволен. Разумеется, вам немного недостает подготовки и опыта, но я смог бы сделать из вас великую манекенщицу.
— Как Туанет?
Она тут же пожалела о своем вопросе. Его лицо стало безжизненно-бледным, темные глаза наполнились тоской, и он отвернул лицо. Итак, он любил эту девушку. И опять она почувствовала укол ревности.
— Кто-то уже пустил слух.
Рени пожала плечами, повторив его жест, и сказала:
— Без этого не бывает. Он повернулся к ней.
— Когда я увидел в витрине магазина ваше лицо, мне на секунду показалось, что вы — ее призрак.
Рени невольно задрожала, но он, ничего не замечая, продолжал:
— Вы обладаете тем же редким качеством — качеством звезды, которое сразу же может вознести неопытную девочку на вершину. С первого же взгляда я распознал это качество в ней, теперь я вижу его в вас. Я могу сделать вас знаменитой.
Стараясь выглядеть непринужденно, она сказала:
— Monsieur, вы, наверное, шутите?
— Нет, я говорю серьезно. Когда не стало Туанет, я остался без лучшей манекенщицы. Мне очень важно иметь рядом с собой девушку, которая вдохновляла бы меня, с которой у меня был бы полный rapport[10]. Моя последняя коллекция can’ est bien[11]. Джулия не вернется. У меня есть вакансия.
— Но вы же можете найти кого-то более квалифицированного, чем я?
— Квалифицированного? — повторил он с издевкой в голосе. — О да! Самых квалифицированных! Школы манекенщиц выпускают их сотнями, одну от другой не отличишь — полное отсутствие индивидуальности. Они мне не нужны. Мадемуазель Торнтон, мне нужно, чтобы вы приехали в Париж и работали у меня полгода или, по крайней мере, до выпуска моей следующей коллекции. Все необходимые формальности я улажу. У вас будет хорошее жалованье.
На секунду Рени испытала соблазн. Париж — это место, о котором мечтает каждая женщина, но она уже решила не иметь с ним никаких отношений. Да и как же Барри?
— Боюсь, что это совершенно невозможно.
— Невозможно? Почему? Почему, mademoiselle? Вы рождены для того, чтобы быть манекенщицей. Вы сами не понимаете, от чего вы отказываетесь.
— Именно манекенщицей мне и не нужно быть. Он пристально смотрел на нее.
— Дело, наверное, в том парне, с которым вы встречаетесь в Лондоне? Он стоит на вашем пути? Вы помолвлены?
— Он будет возражать, если я скажу ему, что уеду на полгода в Париж, — сказала она, пропуская его вопрос об их помолвке.
— В таком случае, он очень эгоистичен, раз он хочет помешать вашей карьере.
— Но я вовсе не из тех девушек, которые стремятся сделать карьеру. Я лишь убиваю таким образом время, пока мы не поженились. Я даже пообещала Барри совсем оставить работу.
— Вы, должно быть, очень любите этого молодого человека, если готовы ради него пожертвовать стольким.
Она подняла глаза и увидела его пристальный взгляд, но не смогла в нем прочесть ничего.
— Я ничем не жертвую, — легко сказала она. — Нет ничего более стоящего, чем любовь и замужество.