— Странно, но ты как будто изменилась, ты какая-то другая. Сделав над собой усилие, она стряхнула с себя задумчивость и обернулась к нему.
— Ну что ты, Барри, как я могла измениться за неделю?
Он проявил наблюдательность, обычно несвойственную ему, но не смог объяснить, что он имел в виду. Она беспокойно подумала, что он прав, — что-то в ней необъяснимо изменилось.
— Наверно, роскошь той жизни оставила на мне свой отпечаток, — беспечно предположила она, прекрасно понимая, что перемена, если она и произошла, была вызвана совсем не этим. Но Барри обеспокоило такое предположение.
— Как бы ты не вошла во вкус такой жизни.
— Я не стану этого делать. Я предпочитаю жизнь простую и ясную. — «Как ты» — мысленно добавила она. Барри такой понятный, с ним всегда можно быть уверенной в том, на каком ты свете, не то что Леон, он для нее загадка. Но почему она все время думает о нем?
Охваченная внезапным порывом, она подалась вперед и, протянув руку через столик, дотронулась до его руки.
— Мы можем обручиться?
Она почувствовала, как он вздрогнул.
— Ты же была против долгих помолвок, — напомнил он ей.
— Я передумала. Я бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы принадлежала тебе.
Что ей могло угрожать? Леон? Она не знала почему, но ей хотелось найти пристань на этом берегу надежности, что олицетворял собой Барри, чтобы укрыться от нахлынувших волн чувства, которое грозило смести все воздвигнутые ею плотины и дамбы.
Барри был тронут. Сейчас она выглядела по-детски беззащитной, в ней не осталось и следа от ее независимости, но он колебался.
— Ты уверена, что хочешь этого? Она доверчиво улыбнулась ему:
— Вполне.
Назавтра Барри смог продлить свой рабочий перерыв, чтобы вместе с Рени купить ей кольцо. Это событие было подпорчено нервозностью Барри; он тревожился, что Рени выберет слишком дорогое кольцо. Может быть поэтому, когда он надел ей на левую руку крошечное бриллиантовое колечко, Рени ничего не почувствовала. Хотя оно и служило символом связывавших их уз, но в конце концов это было только кольцо. Рени подумала, что, наверное, она уже слишком стара и чересчур искушена в жизни, чтобы прийти в восторг от этого события. Ведь на самом деле вопрос об их помолвке был решен давным-давно.
Оставшись одна, Рени долго вглядывалась в блеск камней, поворачивая руку перед лампой.
«Вот я и разделалась с тобой, Леон Себастьен — подумала она. — Теперь уж я точно не поеду в Париж, даже если ты вдруг вспомнишь обо мне, но я-то знаю, что не вспомнишь».
Ей пришлось подавить резкую боль. Она узнала ее и ужаснулась — это была боль сожаления.
Утром в среду позвонила мать. У Кристины сегодня собеседование, и если Рени свободна, не может ли она встретить сестру и пообедать с ней?
Рени была свободна. Ее изумили перемены в облике сестры. Ее буйные рыжие волосы были аккуратно уложены в прическу, на ней был строгий костюм, правда, юбка была чисто символической.
— Да, тот мужик, что разговаривал со мной, тоже предложил слегка удлинить ее, — сказала Крис, вытягивая под столиком свои длинные ноги в блестящих нейлоновых лосинах, — так что думаю, мне придется выпустить ее немного, ну может, на дюйм. Однако, его претензии не помешали ему любоваться всем этим, — самодовольно добавила она. — Может, со временем он привыкнет к ним. На улице ног полным-полно.
Она заметила у Рени кольцо, как только та сняла перчатки.
— Барри, надо полагать? — презрительно спросила она. Рени кивнула.
— Мы приедем домой на выходные, и я скажу матери. Крис вздохнула.
— Ну что ж, чему быть… Рин, ты меня извини, но он такой заурядный.
— Я тоже, — ответила Рени. — Именно заурядные люди бывают счастливы, Крис.
Крис хотела что-то возразить, но промолчала.
Рени пошла провожать сестру. На вокзале, у книжного киоска их приветствовал очень комичный тип. На нем были грязные джинсы и рубашка всех цветов радуги, а также копна темных волос и щетина недельного возраста.
Крис издала радостный вопль.
— Неужто это ты, старина Трог! Рени, познакомься, это Трог… Ой, на самом деле это не имя, мы так называем его, потому что он похож на троглодита. Он рисует.
Тип улыбнулся, — улыбка была довольно приятной, потому что зубы неожиданно оказались белыми и чистыми, — и звучным, хорошо поставленным голосом произнес:
— Здравствуйте. Я много слышал от Крис о ее замечательной сестре. Вы модель, не так ли?
— Я вовсе не замечательная, поверьте, — сказала она, — и я не та модель, которая нужна вам.
— Я знаю, но все равно с удовольствием написал бы ваш портрет.