Ава издала возмущенное восклицание, но Леон никак на это не отреагировал.
— У вас все получится, — уверенно сказал он. Затем вдруг вскочил на ноги: — Ах, давайте это проверим!
Рене неохотно встала и последовала за ним и Авой на улицу, где стоял черный «кадиллак». Молча забралась на заднее сиденье, пока он придерживал для нее дверцу. Ава скользнула на переднее пассажирское сиденье. Пока они ехали к «Эрмитажу», который был недалеко, Рене думала о том, что ее принуждают к работе, на которую она не согласна.
Рене мельком увидела натертый до блеска паркет, роскошную мебель, расставленные повсюду огромные дорогие букеты, огромный зал с сияющими хрустальными люстрами, прежде чем оказалась в небольшой комнате, где навстречу ей поднялась маленькая женщина в красивом черном платье, а Леон подошел к длинной стойке, на которой висело множество нарядов.
Женщина спросила по-французски, нашел ли месье другую модель, и Леон взмахом руки показал на Рене:
— Познакомьтесь, мадемуазель Рене Торнтон, а это моя ассистентка, мадам Ламартен. Мадам, помогите ей, пожалуйста, надеть платье из золотистой парчи. — И он оставил их, а Рене покорно отдала себя в руки француженки.
Платье было вечерним, с высокой талией, почти по моде времен Наполеона, с совершенно открытыми плечами, кроме одной полоски цвета жидкого золота. Очень простого фасона, но крой выдавал профессионала, причем большого мастера. Мадам Ламартен заколола Рене волосы высоко наверх, перевязала их золотистой лентой, потом отступила на шаг, чтобы осмотреть ее, и задохнулась от восхищения.
— Мадемуазель красавица!
Рене повернулась к большому, в человеческий рост, зеркалу. Платье словно было сшито специально для нее; оно ниспадало длинными блестящими складками и было лишь немного светлее ее волос, которые, высоко забранные, делали ее неузнаваемой; янтарный цвет ткани оттенял ее кремовую кожу, а на лице выделялись только темные брови и ресницы. Она никогда еще не надевала одежды, которая бы так ей шла. Мадам Ламартен знаком попросила ее наклонить голову и застегнула на шее тонкое ожерелье из топазов, затем накинула ей на плечи полупрозрачный, воздушный шарф тончайшего оттенка охры, усыпанный золотыми блестками. В завершение она протянула Рене пару янтарного цвета перчаток, которые доходили ей до локтей, и большое опахало из перьев желто-зеленого цвета.
— Итак, вы готовы?
Рене кивнула. Она чувствовала себя необычно, словно оказалась в другом мире. И вышла в зал, словно во сне.
Ее появления ждала группа людей, собравшихся на другом конце огромного зала, но она видела только Леона. Через все пространство зала их взгляды встретились, и в бархатной глубине его глаз была такая приковывающая сила, что она пошла ему навстречу, словно притянутая магнитом. Рене приближалась медленно, горделиво, неторопливо помахивая веером, и, только подойдя к нему довольно близко, остановилась. Затем повернулась в другую сторону, оглянулась через плечо, приподняла веер к губам, дразняще и одновременно очаровательно. После этого закрыла веер и потупила взор, ожидая его комментариев. То, что последовало за этим, для всех оказалось неожиданным и очень театральным. Леон быстро сделал шаг вперед, встал на одно колено и поднес к губам кончики ее пальцев. Маленькая группа зрителей зааплодировала. Рене быстро отдернула руку, покраснев от злости. «Шут гороховый, — подумала она и затем честно призналась себе: — Да и я не лучше. С какой стати я так себя повела?» Леон вскочил на ноги и как-то смущенно, неловко попятился. И тогда Рене вдруг догадалась, что эта его выходка была совершенно спонтанной, просто искреннее движение восхищенной души, поняла, что имела о нем совершенно неверное представление и что теперь он уже жалеет о своем порыве.
Ее позабавило, что все восторги и поздравления достались Аве, словно она, как фокусник, вытащила Рене из шляпы. Еще даже не осознав, что случилось, Рене услышала, что ее берут на оба показа, а Аве разрешают фотографировать. Как бы для того, чтобы несколько изменить впечатление от своего поступка, Леон сделался преувеличенно деловым, очень официальным, чуть ли не грубоватым, и стал старательно избегать встречаться с Рене взглядом. Но она вскоре ушла из зала, так как ей предстояло примерить еще несколько платьев и два брючных костюма. К счастью, у нее с Жюли оказались абсолютно одинаковые размеры.
Маленькая мадам Ламартен старалась ей что-то объяснить, но, поскольку по-английски она совсем не говорила, а у Рене французский был на школьном уровне, они с трудом понимали друг друга. Рене скорее догадалась, что на показе будут еще несколько ассистентов, которые помогут ей переодеваться, и она постаралась запомнить аксессуары, прилагаемые к каждому одеянию. Между тем Ава договорилась, чтобы вещи Рене перевезли из «Трех сосен» в «Эрмитаж». После обеда, за которым ей можно было поесть только чуть-чуть, Рене отправилась отдохнуть перед предстоящим испытанием.