— О небо! — воскликнула одна из костюмерш. — Кажется, что Туанетт ожила и снова с нами!
— У тебя все получилось, дорогая, — шепнула ей Жанин, которая потела в прелестном коричневом наряде, отделанном серым мехом, когда Рене проходила мимо нее. — Полный успех.
«Это потому, что я похожа на Туанетт», — грустно думала Рене. Она слышала слова костюмерши.
Когда показ закончился, Леон, как было принято в салоне, зашел похвалить девочек.
— Vous êtes bonnes jeunes filles, très, très bonnes[2]. — Он повернулся к Рене: — A ты, моя малышка, была как раз такой, как я и рассчитывал, — ravissante[3]!
Рене сразу воспряла духом.
После двухчасового перерыва шоу должно было быть показано во второй раз, и все должны были быть к этому моменту свежими, будто еще не выступали. Синклеры каким-то образом проникли в комнату для переодеваний, чтобы поздравить обеих девушек, прежде чем отправиться в турне по замкам Луары. Они еще раз выразили свое огорчение по поводу того, что Рене не сможет поехать с ними, и обещали непременно повидаться с ней, когда вернутся в Париж. Потом мадам Ламартен выгнала их, сказав, что посторонним вход сюда запрещен, девушкам надо отдохнуть перед следующим показом. Рене была так возбуждена и преисполнена эмоций, что смогла пообщаться с ними только совсем поверхностно. Пока Жанин договаривалась с Пьером, чтобы он пошел и купил им чего-нибудь поесть (кофе они могли сварить на месте), она решила немного подышать свежим воздухом.
Как только Рене тихонько прокралась к заднему выходу, она сразу же столкнулась с Авой Брент, которая нетерпеливо смотрела на дверь.
— Я повсюду ищу тебя, — заговорила редактор. — К сожалению, не могу пригласить тебя на обед, потому что у меня назначена встреча. Поздравляю, блестящий дебют в качестве манекенщицы! Нет сомнений, высокая мода — это твое дело, Рене, ты была просто превосходна.
В самом деле это была очень высокая оценка в устах Авы, и Рене поблагодарила ее, немного покраснев.
— Мне так не хватает тебя, Рене, — продолжала Ава. — Ты была одной из лучших моих моделей, а теперь, как я понимаю, мы не скоро увидим тебя в Лондоне?
— Не скоро, — подтвердила Рене, — теперь неизвестно когда.
Ава распрощалась ней, и Рене вышла на улицу с чувством бурного ликования. Ава была опытная, закаленная дама и не бросала на ветер пустых комплиментов, и раз она сказала, что Рене выступила превосходно, значит, так оно и есть. Она не провалилась. Добилась успеха сама по себе, доказав тем самым, что «Рене» ничуть не хуже «Туанетт». Пусть Леон не любит ее, но он ею гордится. Он сказал, что она оправдала все его надежды. Если нет другого выхода, что ж, она согласится на эту несерьезную женитьбу, и со временем ей, возможно, удастся заставить его забыть Антуанетт. Тут она вспомнила с больно сжавшимся сердцем его слова, что он никогда не будет приставать к ней «в этом смысле». Но мужчины славятся переменчивостью, и, в конце концов, не может же он скорбеть об Антуанетт вечно? Девушка умерла, но Рене-то жива. Она шла по улице, не замечая толпы вокруг, и строила воздушные замки. Как было глупо сомневаться и колебаться хоть минуту, когда Леон сделал ей предложение, или пугаться возможных неловкостей, которые Леон может легко преодолеть. Это был ее шанс завоевать то, что дороже всего ее сердцу, а если у нее не получится завоевать его любовь, она найдет свое счастье хотя бы в том, что будет работать у него, делить с ним успех, вдохновлять его на новые творения, которые столько для него значат. Как только пройдут первые показы коллекции, она объявит ему о своем решении. С ним ничего не случится, если он немного подождет и побеспокоится. Рене понимала, Леон не сомневается в том, какое решение она примет, но ведь он также не сомневался и в том, что ее ждет успех.
Рене пошла обратно в салон не чувствуя земли под ногами.
В течение следующих нескольких дней коллекция была показана коллегам-профессионалам, потом заграничным покупателям, частным клиентам, а после этого в салоне должны были проходить ежедневные небольшие парад-алле до тех пор, пока он не закроется до следующего сезона.
Рене почти не видела Леона. Между показами и вечерами он был занят тем, что развлекал представителей промышленности, главных редакторов журналов мод и глав других салонов моды. Жанин должна была уехать с родителями в воскресенье и не переставала выражать сожаление, что Рене не едет с ними. Селеста, для которой успех Рене был мучителен, постоянно отпускала замечания насчет иностранок, которые понаехали и отбирают хлеб у честных французских тружениц. Жанин, которая могла быть спокойна, потому что с ней заключили контракт на много месяцев вперед, предупредила Рене, что Селеста устроит ей какую-нибудь пакость, если представится такая возможность. Успокаивая себя мыслью о сделке, которую предложил ей Леон, Рене только улыбнулась на это, хотя порой задавала себе вопрос, а не имеет ли Селеста какого-нибудь отношения к тому, что ей не продлили рабочую визу? Возможно, она нажаловалась в Бюро иностранных рабочих. В какую ярость она придет, думала Рене, когда узнает, чем закончился отказ оставить ее работать во Франции. С таким определенным, обеспеченным будущим, вся в мечтах, она, казалось, лучилась внутренним счастьем, когда демонстрировала в салоне новые произведения Леона. Ее так и подмывало надеть колечко, которое подарил ей Леон, но она не решалась, представив себе неизбежные расспросы Жанин. Рене инстинктивно понимала, что подруга не одобрит их помолвку и выскажет многочисленные сомнения не в пользу этой затеи, которые она сама постоянно от себя отгоняла. Когда Жанин вернется из отпуска, дело уже будет сделано. Впрочем, и сейчас уже все практически решено. Как-то Леон позвал ее в примерочную в конце показа, когда она еще не успела снять свадебного платья, которое демонстрировала.