– Да, ты уже выросла.
Марии, однако, ответ показался недостаточно искренним.
– Дядя Питер, можно мне поблагодарить вас за чудесные конфеты и... поцеловать? Ведь вы считаете меня не совсем взрослой, поэтому ничего неприличного в этом не будет.
Питер растерялся, покраснел и окончательно смял за спиной шляпу.
– Наклонитесь, дядя Питер.
В тонком голоске прозвучали повелительные ноты:
– Наклонитесь, а то я не могу до вас дотянуться.
Питер покорно нагнул голову, подставив девочке щеку, однако Мария крепко обхватила руками его шею и поцеловала в губы.
О, это был поцелуй не ребенка, а маленькой женщины. На миг Питер замер. Опомнившись, попытался оттолкнуть прильнувшую к нему девочку, но случайно дотронулся до ее груди и так поспешно отдернул руку, словно схватил раскаленную сковородку. Мария отступила на шаг и насмешливо протянула:
– Спасибо за конфеты, дядя Питер.
Он медленно выпрямился:
– Кушай на здоровье.
Девочка спокойно подошла к двери и уже от порога спросила:
– Теперь вы убедились, что я не ребенок?
Питер обескураженно вздохнул:
– Да-а...
Мария гордо вздернула нос, вприпрыжку помчалась по коридору. Из кухни донесся ее ликующий крик:
– Мама! Мама, дядя Питер принес нам коробку конфет!
Питер облегченно перевел дух: слава Богу, ушла. В памяти всплыли слова, сказанные Генри всего за несколько дней до смерти: «Ну и девчонка растет! Вот увидишь, через пару лет парни станут гоняться за ней, как кобели за течной сучкой». Питер тогда сокрушенно покачал головой: ах, Генри-Генри, да ты совсем слепой. Наверняка от парней нет отбоя уже сейчас.
Он вытянул перед собой руку – пальцы еще хранили упругое прикосновение к маленькой груди, и от этого Питер чувствовал необычное беспокойство. Наконец пришла Кэтти. Она сразу заметила, что друг ее покойного мужа выглядит довольно странно и ведет себя, как нашкодивший мальчишка: прячет глаза, краснеет, но не придала этому никакого значения.
Улыбнувшись старому знакомому, она по-мужски протянула руку. Хозяйка и гость обменялись крепкими рукопожатиями.
– Питер, ты балуешь нас. Не следовало бы приносить конфеты. Они такие дорогие...
Питер удержал ее ладонь в своей:
– Мне хотелось вас чем-нибудь порадовать.
Кэтти мягко забрала руку и опустилась на стул.
– Присаживайся, Питер.
Бросив на женщину оценивающий взгляд, он сел напротив.
Видная... С пышной фигурой... Одним словом, настоящая полька. Не то, что эти тощие американки. Морят-морят себя диетой, пока совсем не высохнут. Посмотреть не на что – спички. Вот Кэтти – другое дело. А как стряпает! Пальчики оближешь.
Питер вспомнил изумительные сэндвичи, которые Кэтти давала мужу на завтрак. Питер жевал заветренную колбасу, приготовленную ему неряшливой квартирной хозяйкой и завидовал Генри. Да, завидовал... Тогда он говорил другу, что женился бы на такой, как Кэтти. Но где ее найти? Генри смеялся и называл Питера разборчивым женихом. Напрасно ты смеялся. Генри... Твоему другу давно нравилась твоя жена, но этого никто не замечал.
Хозяйка прервала неловкое молчание:
– Хочешь, я сварю свежий кофе?
– Не беспокойся. Мне неловко тебя затруднять.
– Ну какие же в этом трудности?
Они снова замолчали. Через несколько минут Кэтти спросила по-польски:
– Тебе понравилось новое платье Марии?
– Да, очень. Знаешь, девочка стала совсем взрослой. Настоящая барышня.
– В пятницу у нее выпускной вечер.
– Генри часто говорил о Марии.
Кэтти сдавленно всхлипнула и отвернулась.
Слезы стекали со щек на стиснутые под подбородком руки.
– Извини, я не хотел.
– Никак не могу поверить... забыть. На меня сейчас столько всего навалилось! Не знаю, что и делать. Раньше все решал Генри. Я жила, как за каменной стеной.
Питер встал, еще раз с ног до головы оглядел Кэтти. Вот она – настоящая женщина с его родины. Знает свое место. В Польше все решают мужчины, не то что здесь – в Америке. Такая жена ему подходит. В голове у Питера появилась неожиданная мысль, и он торжественно соврал:
– Кэтти, я должен тебе кое-что сказать. Генри просил меня позаботиться о вас с Марией, если... если с ним что-нибудь случится.
Слезы высохли так же быстро, как и появились. Кэтти изумленно смотрела на гостя.
– Генри просил? Это правда?
Он молча кивнул.
– Так вот почему ты приходишь к нам каждую неделю.
Питер еле слышно выдавал:
– Сначала поэтому, но теперь...
Кэтти опустила глаза:
– А теперь?
– Чтобы увидеть тебя.
Как постылые оковы, с Питера слетела привычная робость. Рядом с Кэтти он чувствовал себя решительным и смелым.
– Поверь, я хочу сделать вас счастливыми. И тебя, и Марию. В комнате стало тихо. Кэтти долго молчала, потом положила свою ладонь на его руку:
– Спасибо тебе за все. Ты очень добр к нам.
Они перешли на прибранную кухню, где переодевшаяся в домашнее платье Мария готовила уроки. На столе рядом с учебниками стояла полупустая коробка. Девочка улыбнулась перепачканным в шоколаде ртом.
– Классные конфеты, дядя Питер.
– Я рад, что угодил.
Кэтти сварила душистый кофе, а когда разливала его по чашкам, будто невзначай, спросила:
– Мария, ну как тебе нравится дядя Питер в роли отца?
Девочка замерла, потом недоуменно покосилась на гостя:
– Что ты этим хочешь сказать, мама? Я не понимаю.
Кэтти радостно улыбнулась:
– Я хочу сказать, что мы с дядей Питером собираемся пожениться.
Неожиданно Мария вскочила.
Коробка перевернулась, конфеты посыпались на пол.
– Нет!
В этом крике было столько боли, что опешившие взрослые молча уставились друг на друга. Девочка заплакала, и мать попыталась ее успокоить:
– Мария, ты не знаешь, как трудно женщине жить одной. Когда-нибудь ты поймешь, что рядом всегда должен быть мужчина, который возьмет на себя все заботы.
Мария захлебывалась слезами:
– Не надо, мамочка. Прошу тебя. Разве нам плохо вдвоем? Ведь мы справляемся.
Она вытерла руками мокрое лицо и горестно выдохнула:
– Никто не сможет занять папино место.
Кэтти ласково погладила Марию по растрепавшимся волосам:
– Никто и не собирается его занимать, глупышка. Просто дядя Питер очень любит нас и хочет заботиться о тебе и обо мне.
Лицо девочки передернула гримаса ожесточения:
– Неправда! Неужели ты поверила этому жалкому, грязному, потному... этому ничтожному человечку? Он обманул тебя! Посмотри, какой он черный! Отец был другим!
В голосе Кэтти зазвенел металл:
– Мария, не смей грубить своему новому отцу!
– Он мне не отец! И никогда им не будет.
Мария повернулась и, хлопнув дверью, выбежала из кухни.
Питер и Кэтти остались молча сидеть за столом.
Он подумал: да-а, штучка! Дикарка. Ну, ничего, пара трепок, и станет шелковой. Придется заняться ее воспитанием сразу после свадьбы. Хорошая дрессировка и не таких обламывала.
Кэтти обошла стол, положила руку на его плечо:
– Не расстраивайся, Питер. Мария плохо себя чувствует. Вчера у нее начались первые месячные. Ты ведь знаешь, какими нервными бывают в это время девочки. Вот увидишь, все будет хорошо.
7
Прохладные утренние лучи прорвались в узкую щель между домами и осветили убогую обстановку небольшой квартирки.
Тихонько отворив дверь, Кэтти заглянула в детскую. Личико спящей Марии казалось мягким и беспомощным, как у маленького ребенка, а тихое дыхание – почти незаметным. Кэтти знала свою дочь именно такой – прелестной доброй девочкой. И вот теперь... что-то разрушилось, что-то сломалось.
Она на цыпочках подошла к колыбельке сына, осторожно ощупала ребенка. К удивлению, пеленки были сухими, но от прикосновения малыш зашевелился и несколько раз пискнул. Кэтти быстро посмотрела на дочь – так и есть, Мария проснулась.