Аркадий взял второе досье.
Паспорт США: «Уильям Патрик Кервилл. Дата рождения: 23.5.30. Рост 5 футов 11 дюймов. Жена: нет. Несовершеннолетние дети: нет. Место рождения: Нью-Йорк, США. Цвет волос: седые. Цвет глаз: голубые. Дата выдачи паспорта: 23.2.77».
На снимке мужчина средних лет с вьющимися седыми волосами и, должно быть, темно-голубыми глазами. Короткий нос, квадратный подбородок. Серьезное выражение лица. Рубашка и пиджак ладно сидят на широкоплечей мускулистой фигуре. Подписана размашистым крупным почерком.
Туристская виза: «Ульям Патрик Кервилл. Гражданство: США. Родился (дата, место). Род занятий: рекламный агент. Цель пребывания: туризм. Иждивенцы, въезжающие вместе с владельцем паспорта: нет. Был ли ранее в СССР: нет. Родственники в СССР: нет. Домашний адрес: 220, Бэрроу-стрит, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США».
Такие же, как в паспорте, подпись и фотография.
"Въезд в СССР: 18.4.77. Выезд: 30.4.77. Данные о поездке сообщены через «Пан Америкэн эйруэйз». Номер забронирован в гостинице «Метрополь».
Аркадий показал фотографию Уильяма Патрика Кервилла.
– А этого узнаете?
– Это он! Тот, с которым я вчера был в парке.
– Вы сказали, – Аркадий еще раз взглянул на фотографию, – здоровый толстяк.
– Ну, скажем, крупный.
– Расскажите-ка еще раз об одежде.
– Советская, самая обыкновенная. Все новое. Судя по тому, как он говорит по-русски, он вполне мог купить шмотки сам, но… – Голодкин насмешливо ухмыльнулся, – зачем они ему нужны?
– Почему именно вы решили, что он не русский?
Голодкин доверительно наклонился вперед.
– Я, можно сказать, пристрелялся, когда выискивал на улицах туристов. Они же мои клиенты. Наш, простой русский, скажем, всегда семенит ногами, будто тащит мешок, а американец шагает размашисто, широко.
– Неужели? – Аркадий еще раз взглянул на фото. Перед ним было лицо, выражавшее грубую силу, лицо человека, который повел Голодкина прямо к поляне, где были обнаружены трупы и где Аркадию досталось в драке. Аркадий вспомнил, что укусил своего противника за ухо. – А уши его вы видели?
– Не думаю, – ответил Голодкин, – чтобы между ушами русских и американцев была большая разница.
Аркадий позвонил в «Интурист», откуда ему сообщили, что три дня назад, в тот вечер, когда Аркадия со знанием дела отделали, у туриста У. Кервилла были билеты в Большой. Аркадий спросил, как найти гида, который обслуживал Кервилла. Ему ответили, что Кервилл приехал один, а «Интурист» выделяет гидов только группам не менее десяти человек.
Под неотрывным взглядом Фета Аркадий положил трубку. Вернулся Паша из Министерства иностранных дел.
– Теперь у нас есть свидетель, который подтверждает прямую связь между двумя возможными жертвами убийства и подозреваемым иностранцем, – Аркадий четко излагал свои соображения, чтобы Фету было легче пересказать их Приблуде. – В конечном счете все сводится к иконам. Обычно мы не занимаемся подозреваемыми иностранцами. Мне придется обговорить это с прокурором. Наш свидетель может дать показания о косвенной связи подозреваемого с третьей жертвой убийства в парке. Как видно, ребята, дело начинает клеиться. И ключ ко всему делу – Федор.
– Я же говорил, что я с вами, – сказал Паше Голодкин.
– А кто подозреваемый? – не удержался Фет.
– Немец, – с готовностью ответил Голодкин, – Унманн.
Аркадий выпроводил Фета с портфелем, что было нетрудно; канарейке Приблуды наконец-то было что спеть.
– А насчет этого Унманна – правда? – спросил Паша.
– Довольно близко к правде, – ответил Аркадий. – Теперь поглядим, что ты раздобыл.
Паша привез записи всех передвижений Осборна и Унманна по Советскому Союзу за последние шестнадцать месяцев. В стенографически кратких записях Министерства разобраться было непросто:
Дж.Д. Осборн, президент «Осборн Ферз Инк.».
Въезд: Нью-Йорк – Ленинград, 2.1.76. (гостиница «Астория»); Москва, 10.1.76. (гостиница «Россия»); Иркутск, 15.1.76. (гость иркутского Дома пушнины); Москва, 20.1.76. («Россия»).
Выезд: Москва – Нью-Йорк, 28.1.76.
Въезд: Нью-Йорк – Москва, 11.7.76. («Россия»).
Выезд: Москва – Нью-Йорк, 22.7.76.
Въезд: Париж – Гродно – Ленинград, 2.1.77. («Астория»); Москва, 11.1.77. («Россия»).
Занятно, подумал Аркадий. Гродно – город на железной дороге на границе с Польшей. Осборн не летит, а трясется в поезде до самого Ленинграда.
Выезд: Москва – Ленинград – Хельсинки, 2.2.77.
Въезд: Нью-Йорк – Москва, 3.4.77. («Россия»).
Предполагаемый выезд: Москва – Ленинград, 30.4.77.
Г.Унманн, Германская Демократическая Республика.
Въезд: Берлин – Москва, 5.1.76.
Выезд: Москва – Берлин, 27.6.76.
Въезд: Берлин – Москва, 4.7.76.
Выезд: Москва – Берлин, 3.8.76.
Въезд: Берлин – Ленинград, 20.12.76.
Выезд: Ленинград – Берлин, 3.2.77.
Въезд: Берлин – Москва, 5.3.77.
О передвижениях Унманна по России сведений не было, но Аркадий высчитал, что Осборн и немец могли иметь прямые контакты тринадцать дней в январе 76-го в Москве, одиннадцать дней в июле 76-го в Москве, потом этой зимой со 2 по 10 января включительно в Ленинграде и с 10 января по 1 февраля в Москве (когда произошли убийства). 2 февраля Осборн вылетел в Хельсинки, а Унманн, очевидно, отправился в Ленинград. Теперь оба находятся в Москве с 3 апреля. В то же время последние двенадцать месяцев Осборн звонил Унманну только из автоматов.
Паша также достал глянцевую фотографию иркутского Дома пушнины. Как и предполагал Аркадий, это было то же невыразительное здание современной постройки, что и на снимке, где был сфотографирован Костя Бородин.
– Отвези нашего друга Федора домой, – попросил Пашу Аркадий. – Там у него есть один любопытный ларчик. Забери его и свези для надежности в «Украину». Да, прихвати заодно пленку.
Он снял с магнитофона кассету с записью показаний Голодкина. Чтобы освободить место в кармане, Паше пришлось вынуть оттуда крошечный драгоценный ананас.
– И тебе пригодился бы, – сказал он Аркадию.
– Даром добро переводить.
– Готов помогать в любое время, товарищ старший следователь, – заверил Голодкин, надевая пальто и шапку, – из одного уважения к вам.
Оставшись один, Аркадий не мог унять волнения. Наконец-то! Теперь, когда у него есть показания Голодкина, а одному из американцев, пользующихся особым расположением КГБ, грозит задержание, он может запихать это дело в глотку Приблуде. Пускай разжевывает.
Он надел пальто, перешел улицу и взял водки, сожалея, что нет Паши. Выпили бы на радостях вместе. «За наше здоровье!» В конце концов, не такие уж они плохие следователи. Он вспомнил ананас. У Паши, конечно, были другие планы, связанные с серьезными эротическими намерениями. Аркадий машинально поглядел на телефон-автомат. В руке откуда-то оказалась двухкопеечная монета. Интересно, где сейчас Зоя.
В расследовании убийства в Парке Горького было слишком много странного. Теперь он избавился от него и возвращается к будничным делам. Телефон-автомат притягивал к себе, но настоящая сила притяжения исходила от Зои. Что, если она ушла от Шмидта и вернулась домой? Он не был там несколько дней и все время был в движении, так что ей было невозможно разыскать его. Ему не следовало прятаться от нее; по крайней мере, можно было бы объясниться. Обругав себя за малодушие, он набрал номер. Телефон был занят – она была дома.
В метро было полно народу, все возвращались с работы, как и Аркадий. Он чувствовал себя почти нормально, боль в груди проходила. Воображение рисовало одну мелодраматическую картину за другой. Зоя раскаивается, он великодушен. Она все еще сердится, но он терпелив. Она оказалась в квартире по чистой случайности, и он уговорил ее остаться. Все вариации заканчивались постелью, однако он не испытывал возбуждения. Мелодрамы были мимолетными, никудышными и скучными; он был всего лишь готов сыграть в них свою роль.