В Бруклине мама никогда не забывала заказать яичный рулет. И Интернет там всегда работал. И было на что посмотреть – если не по телевизору, то на оживлённой улице за окном.
Здесь за окнами гостиной не было ничего. Ничего, кроме тихих домов, зловещих теней и трескотни сверчков.
– Я понимаю, что здесь всё по-другому, но ты привыкнешь, – сказала мама.
– А если я не хочу привыкать? – возразил Уилл.
Не пожелав маме спокойной ночи, он поплёлся наверх и включил воду в ванной, притворившись, что чистит зубы. Он свистнул Фицу, и пёс взбежал по лестнице. Когда Уилл щёлкнул выключателем в комнате, лампочка мигнула и погасла.
– Супер, – буркнул Уилл. – Даже почитать перед сном нельзя.
Дом был тёмный, жуткий, и ничего не работало. Уилл предпочёл бы оказаться где угодно, только не здесь. Но ему оставалось только смириться.
Он разложил поверх матраса спальный мешок, залез внутрь и вспомнил, как впервые спал в этом мешке, когда вместе с родителями жил в кемпинге в Адирондакских горах. Папа настоял, чтобы в выходные Уилл «разгрузился»: ни комиксов, ни компьютерных игр, ни телевизора. Уилл думал, что умрёт от скуки, но, как ни странно, отлично провёл время. Он гулял, ловил рыбу, купался в ледяных ручьях. Папа устроил тогда отличную поездку… Но теперь папы не было. Как Уилл мог жить в Восточном Эмерсоне без человека, который знал его лучше всех на свете?!
Уилл запрещал себе это, но всё равно невольно думал о папе. Интересно, папа тоже о нём думает? Уилл ощутил страшную пустоту в груди. Ему вновь показалось, что жизнь кончена.
Он долго плакал, а потом уснул.
Во сне он летал. Точнее – парил на потоках прохладного воздуха. Ему было зябко. Уилл хотел плотнее застегнуть спальник, но спальника не оказалось. Тогда он открыл глаза и обнаружил, что висит в воздухе над землёй.
– Что такое?!
Встряхнув головой, чтобы очнуться, Уилл свалился прямо в грязь.
– Фу, гадость! – застонал он и, вытащив увязшие руки и ноги, влез на какую-то каменную приступку. Подняв голову, он понял, что сидит на ступеньках склепа в окружении надгробий и могильных крестов. У Уилла сердце подскочило к горлу: он не помнил, как попал на кладбище.
На ветке сухого дерева заухала сова. На стволе было вырезано слово «ЙОРМУНГАНД».
Луна пряталась за облаками, и ночь от этого казалась ещё темнее. Но в дальнем конце кладбища горело яркое голубое пламя. Уилл обогнул склеп и притаился за сухим деревом. До него донеслось пение.
Тринадцать фигур в тёмных одеждах стояли вокруг синего костра, который горел прямо в воздухе над тёмной расселиной, и негромко пели. Затем вперёд выступила высокая женщина и откинула капюшон. У неё были длинные фиолетовые волосы, заплетённые в косички и перевязанные обрывками кожи, как у какой-нибудь северной воительницы. Уилл не сводил глаз с её белого как снег лица, которое одновременно зачаровывало и пугало.
Происходящее было слишком странно. В любой момент могло случиться что-нибудь плохое, как в одной компьютерной игре, которую мама сочла для Уилла неподходящей. Может быть, завоют волки-оборотни. Может, мёртвые встанут из могил. Может, откроется портал в другой мир или тёмное королевство. И всё же Уилл сидел и смотрел.
Женщина запела хриплым голосом на незнакомом языке, напоминающем скрежет гвоздём по стеклу. Странная песня звучала всё громче; языки пламени стали ярко-зелёными. Воздух был насыщен электричеством, как во время грозы. Женщина воздела покрытые татуировками руки и крикнула, перекрывая шум ветра:
– Саймон! Солог йом ан иди! Из тьмы на свет! Йонм одереп инкинзов!
У Уилла волосы встали дыбом. Он почуял запах гари. От этого заклинания у него в животе всё перевернулось, словно он съел несвежее яйцо.
Расселина начала расширяться, и из неё поднялся алый призрак, как будто состоящий из пламени.
– Янем ьшылсу номйаС, – прошептала женщина. – Я спасу тебя. Я верну тебя. Ты меня слышишь? Я прибегну к колдовству и не остановлюсь ни перед чем, пока ты не вернёшься. Любой ценой, любыми жертвами…
«Колдовство? Жертва? – удивился Уилл. – Она что… ведьма?!»
– Ты должен был это увидеть, чтобы понять своё предназначение.
Этот музыкальный голос принадлежал лисе, сидящей рядом с Уиллом. Её лунного света шерсть отливала серебром. Изумлённый Уилл уставился на лису и шёпотом спросил:
– Ты умеешь говорить?! Что это вообще такое? Что тут происходит?