Я оказалась рядом с яркими, разукрашенными повозками под холщовыми пологами. У ближайшей повозки стоял акробат в разноцветном трико, еще один играл на потертом корнете. Поверху растянули полотнище с надписью «ЗНАМЕНИТЫЙ ПАНДЕМОНИУМ ЯГО».
Артисты собрали немаленькую толпу зевак, которые весело толкались локтями и ждали представления. Я протиснулась в самую гущу, все еще опасаясь преследования попрошайки.
— Простите, — бормотала я. — Ох, извините, пожалуйста; прошу прощения! — А сама пробиралась как можно дальше от крови, свиных туш и уличных оборванцев. Люди, на которых я наталкивалась и мимо которых протискивалась, почти все добродушно веселились и радовались яркому, морозному утру, но были среди них и другие, на вид суровые и строгие. Мужчины и женщины с глубоко запавшими глазами и ввалившимися щеками, как будто оголодавшие, с тонкими запястьями и узловатыми суставами, едва не протыкавшими их ветхую одежонку.
С двух сторон импровизированную сцену ограждали крытые повозки, а в воздухе меж двух полосатых столбов был туго натянут канат. На сцене клоун громко бил в небольшой барабан, еще один, схватив какую-то вспомогательную веревку, хрипло что-то выкрикивал; выразительное лицо раскрашено белой краской, тонкие губы густо намазаны ярко-красным.
— Подходите, подходите! — зазывал он. — Яго ходит по канату! Прямиком из далекой Индии, приехал к нам сегодня в Старый Лондон! Дальний путь! Сквозь пыль дорог! Специально к вам! Пройдет по канату на высоте в целых пятнадцать футов! Без всякой страховки! Собирайтесь, скорей, подходите!
В задней части одной из повозок распахнулся холщовый полог, и на сцену под аплодисменты выступил еще один акробат. Лицо у него было очень смуглое, резко контрастировавшее с набеленными лицами остальных артистов. Акробат шагнул на вспомогательный трос, с легкостью удерживая равновесие, а я заметила, какие мягкие у него башмаки и как цепко он загибает пальцы вокруг проволоки. Наверное, так легче удержаться. Индиец, словно противовесом, размахивал солнечным зонтиком, расшитым разноцветными квадратиками блестящей ткани, и потешно карабкался по тросу к самой верхушке столба. Я подалась ближе, поерзала, протискиваясь вперед, чтобы лучше видеть. Барабанщик тем временем продолжал отбивать ритм.
Акробат шагнул на канат, но, кажется, потерял равновесие и рухнул вперед, едва не свалившись в толпу. Он кренился то в одну сторону, то в другую, испуганно размахивая руками. В толпе зрителей возле сцены воцарилось молчание. Я, как и все, затаила дыхание. Потом кто-то захохотал, и мы догадались, что это шутка — канатоходец только притворялся, будто падает. В толпе радостно засмеялись. Все заохали, заахали, кто-то нервно хихикал. За всю свою скучную, тусклую жизнь взаперти я еще никогда не видела ничего более страшного и восхитительного!
Один из членов труппы вышел к нам и стал собирать плату за представление. Я выудила несколько монеток из кармана пальто и, не глядя, опустила в его шкатулку, плохо представляя истинные размеры своей щедрости. Артист улыбнулся мне, лицо над белоснежным гримом было доброе, словно лицо друга.
Канатоходец завершил свой номер в воздухе. Я не разглядела, как именно ему это удалось, но с помощью какого-то хитроумного трюка индийский гимнаст как будто неспешно спланировал на сцену. Все бурно зааплодировали; я почувствовала себя в безопасности, мне вдруг сделалось тепло и радостно в толпе зрителей, наблюдавших за ярким представлением.
Барабанщик отложил барабан в сторону и вынес на импровизированную сцену небольшой столик. Столик был накрыт красивой синей скатертью, — скатертью цвета неба, цвета бесконечности, цвета безмятежности, сплошь усыпанной серебряными звездочками. Индиец, главный акробат, которого я сочла тем самым Яго, взмахнул рукой, привлекая внимание публики, вытянул костлявый палец вверх и прошептал: «Ш-ш-ш!»
Толпа затихла, музыкант сменил корнет на скрипку и принялся наигрывать печальный вальс. Акробат Яго пошарил под синей скатертью и вытащил… ничего. Он вытянул руки к зрителям, показал нам свои ладони со всех сторон — ничего. Слегка поддернул рукава — в них тоже было пусто. Индиец склонился к толпе, подался прямо ко мне и провел рукой у меня за ухом. Длинные пальцы щекотно скользнули по моей коже, и он, словно бы из ниоткуда, вытащил белое яйцо! Артист поднял его повыше, демонстрируя со всех сторон сначала мне, потом всем остальным зрителям. Яйцо сияло белизной на фоне смуглой кожи.