- Не менее двадцати процентов, - отвечает сразу, не колеблясь. Ну, чего-чего, а убежденности ему не занимать.
- Ладно, - говорю, - можешь сказать в управлении, что я согласен. Я сегодня в ночь работаю, вряд ли кого-нибудь из начальства поймаю...
Он опять хочет броситься ко мне, но жена держит его крепко.
- Молодчина! - кричит он мне издали. - Я это знал, я не сомневался. Вика может подтвердить, - заглядывает ей в лицо. - Ну, что я тебе говорил?! Она волновалась. А я - нет... Я знал, что смогу тебя убедить.
Вхожу во двор, прикрываю за собой ворота... Сдерживаю зевоту. Сколько же я спал? Уже около двенадцати, почти пять часов получается. Ну что же, вполне достаточно...
Прежде чем начать пробежку, застилаю столик во дворе скатертью. На всякий случай. А вдруг все-таки явится...
Буквально через несколько десятков метров покрываюсь испариной. В конце второго круга ощущаю, как из раскрывшихся пор вместе с капельками пота выходит отрава ночного кутежа; сквозь пелену обволакивающей вялости прорываюсь к привычному состоянию легкости и свободы - бег доставляет удовольствие и может длиться сколько угодно...
Под яростное визжание камнерезных дисков (сегодня почему-то они особенно неистовствуют) делаю шесть кругов, сбавляю темп и перехожу на быструю ходьбу. Задерживаюсь у ворот из-за дыхательных упражнений и наконец вступаю во двор. Вижу сидящего за столом длинноволосого парня, одного из той троицы, и сразу же на затылок обрушивается что-то жгучее. Будто кипятком ошпарили. Ноги подгибаются, касаюсь коленями земли, все вокруг на мгновение темнеет, поглотив длинноволосого вместе со столом. Потом он возникает совсем рядом в странной позе, с задранной ногой. Успеваю нагнуться, рифленая подошва ботинка, царапнув ухо, оказывается у меня за спиной; теперь он сидит у меня па плече. Рывком сбрасываю его, поднимаюсь на ноги. Что делается сзади, не вижу, но кто-то вторым ударом ожигает затылок, .и все вдруг опять погружается в темноту. В разрывающие се короткие вспышки света наношу удары по всему, что мелькает перед глазами.
Когда прихожу в себя, во дворе никого нет. Тупая ноющая боль в затылке отдает в лобную часть, и от малейшего движения темнеет в глазах. Из-за страшной боли в ребрах трудно дышать. Кряхтя, добираюсь до крапа и сую голову под холодную воду...
Что им всем от меня надо? Что они хотят? Чего добиваются? Один и тот же вопрос бьется в моей разламывающейся от боли голове.
Дышать очень трудно, хочется распрямиться. Пробую вытащить голову из-под крана. Но она пышет жаром как раскаленная. Боль невыносимая. Опять сую макушку под воду... Что они от меня хотят? Что им нужно?
Теперь усиливается боль в боку, ползет от ребра к ребру вверх, к лопаткам, к затылку... Кольцо замыкается... Все объединяется как бы в одну рану - от ребер до головы, а водой ей не поможешь.
Дотаскиваюсь до стола. Ложусь на него животом. Щекой ощущаю крахмальную жесткость скатерти. Белизна, в которую уперся глаз, покрывается темными влажными пятнами. От капель...
Ну что теперь делать? Где их найдешь? А если и найдешь?.. Не убьешь же! А этот даже не оглянулся. Будто и не жил здесь. Не умирал от туберкулезных палочек. Вот здесь же, на этом же месте сидел!.. Все забыл... Все... Ну а что пользы, когда помнишь? Еще ведь тяжелей!..
Ну, пора вставать. Не лежать же так всю жизнь? Надо посмотреть, что с лицом сделали...
До маминого трюмо далеко, оно в комнате, туда не доберешься. В маленьком зеркальце под лестницей лицо помещается частями. Все вроде цело, на ощупь тоже ничего не болит. Значит, по лицу не били. Или промахивались. Это хорошо. Все остальное- это мое личное дело: и боль, и обида, и память... А вот с лицом сложнее. На него уже имеют право. Надо объяснять, оправдываться, придумывать. Или отсиживаться. Дома. А такой возможности сейчас нет. Вечером - смена. И если не выйти, подумают - смылся. Ребятам и без того трудно будет что-нибудь объяснить. А так получается - предал и скрывается...
А эти-то что так взъелись? Почему такая злость? Неужели только за то, что понравился ей? И откуда они об этом знают? Кто они вообще такие? На студентов не похожи. Хотя сейчас их не разберешь. Все на одно лицо. И работяги, и воры, и студенты... Один портрет...
Почему же она не пришла? Сама же обещала. И. как обещала! Значит, что-то ей помешало. Fie может такой человек обмануть. Не должна. В чем, в чем, а уж в этом разбираемся... Никто ее за язык не тянул. Сама пришла, сама обещала...
Надо прибрать двор. И скатерть заменить. Хорошо хоть, они гантели в ход не пустили. Проломили бы башку.
Довольно сильный отек на затылке. Чем же это они? С собой, наверное, что-нибудь притащили. Колотушку какую-то... Пестик от ступки, например. Очень удобный инструмент...
Ну, теперь можно и посидеть. Пейзаж после битвы приведен в порядок. Аккуратные ребята, почти ничего не поломали. Интересно, удалось ли мне что-нибудь поломать? Ну хотя бы один нос на троих? Славно было бы. Отчего же они все-таки в такой ярости?! Есть, наверное, причина... И если есть, то только одна... Ну что же, посидим, подождем, сегодня все должно выясниться.
... Она приходит во второй половине дня, в теплый ласковый предвечерний час (дала возможность отдышаться). В руках большой газетный сверток.
Мне нравится, что она говорит со мной на "ты", и вообще все в ней мне нравится - и мальчишеское лицо, и сильные бедра в потертых джинсах, и грудь, свободно скользящая сосками по мягкой ткани короткой блузки. И полоска тела между джинсами и блузкой, открывающаяся при каждом движении рук... И то, что она принесла подарок, мне нравится.
Продолжаю рассматривать ее, пока она разворачивает свой сверток. Что-то неуловимое делает ее похожей на Вику. Не внешность- они совсем не похожи - и не манера себя вести... А что-то более глубокое и тайное, но хорошо мною ощущаемое. И я не удивляюсь этому: уже давно ясно, что, по сути дела, всю жизнь я имею дело с одной и той же женщиной. Меняется возраст, внешность, характер, привычки, все меняется, но каждый раз это один и тот же человек...
- Нравится? - Она разворачивает огромную длиниоворсую овечью шкуру.
- Очень. - Обнимаю ее за плечи. - Спасибо...
Если она попытается высвободиться или хоть как-то даст понять, что удивлена моим поведением, значит, я ошибся, это не она. Но она ласково смотрит на меня снизу вверх и утыкается носом в плечо.
- Позавчера никак не получилось... Как ни старалась...
- Я знаю...
Подняв взгляд, качает головой.
- Я видела тебя в ресторане.
- Знаю...
- А потом я была в той машине.
- Знаю.
- Они приходили сюда?
- Да.
- Я так боюсь...
- А кто они такие?
- Я тебе все расскажу... Но не сразу, хорошо?
- Хорошо.
- Я развелась, но он не отвязывается... - Оглядывает двор. - Мне так нравится у тебя... И ты живешь здесь один?
-Да.
- Совсем один?
-Да.
- И у тебя никого нет?!
Улыбаюсь:
- Почему? У меня есть друзья.
И двор, и мои слова приводят ее в восторг.
- Только шумно очень. Это от карьера?
-Да...
Она огорчена. Шум действительно страшный.
- А вначале я не обратила внимания...
Прижимаю ее к себе. Целую в лоб. И, закрыв глаза, шепчу на ухо:
- Его закроют... Затопят водой. А вокруг будет парк. С рестораном и катанием на лодках...
Она тоже прикрывает глаза. Рука ласково обнимает мою талию. Теплая маленькая грудь утыкается мне в подмышку. Мы покачиваемся в такт моим словам. И представляем себе одну и ту же картину: пруд с плывущими по нему белыми лодками, деревянный ресторанчик на берегу и парк... Роскошный зеленый парк, уходящий во все стороны, до самого горизонта, до самого края земли...