Просторная и светлая кухня была «упакована» под завязку: аэрогриль, ростер, мультиварка, кофемашина, соковыжималка-чоппер, электрическая вафельница «Спалис», и много чего ещё... С уборкой тоже не было проблем: в Надином распоряжении имелся немецкий моющий пылесос «Хёрше» и стиральная машина «Бош», превосходящая все ожидания... Словом, для счастья у Нади было всё. А счастья - не было.
А может, это и называется счастьем, когда все есть и больше нечего желать? - думала Надя. И мечтала о другом счастье - нематериальном, эфемерном, которое нельзя увидеть, а только - чувствовать.
- Надька, уймись! У тебя психоз на почве беременности, - говорили подруги. Надя улыбалась, соглашаясь: психоз - от греческого «психе», что означает - душа. Счастье должно быть в душЕ, а не в кухне и не в сауне.
Ещё хуже, чем со счастьем, выходило у Нади с любовью. Гуляя по парковым аллеям, у неё было время подумать над этим, и она поняла, что Сергей уже не любит её как раньше. Или вообще больше не любит. Наде казалось, что из их жизни безвозвратно ушло что-то важное... Может быть, сама жизнь? В глазах мужа Надя не видела больше - любви. В них была забота, внимание, нежная привязанность, но - не любовь.
Они никогда не ссорились, не выясняли отношений, и каждый делал для другого всё что мог. Так бывает с родными людьми. Они и стали друг другу родными. А любовь ушла...
- Но ведь не может быть, чтобы не было любви, - думала Надя. - Осенью у нас родится ребёнок, которого мы оба ждали три с лишним года. Сережа по-прежнему меня любит, и я его люблю!
- Не любит. Уже не любит. Он к тебе просто привык, - прозвучала в Надиной голове совершенно четкая мысль. - Ты для него привычка, не более. Предмет интерьера.
- А ребёнок? - с жаром возразила Надя самой себе.
- А зачем ему ребёнок? Его ребёнок - это его эксперимент, его работа. Ты так до сих пор и не поняла этого... Он, конечно, будет заботиться о сыне и о тебе, но и только.
От этого открытия Надя пришла в отчаяние. Она безразлична Сергею. Его не интересует, чем она живёт, на что надеется, о чём мечтает... Может быть, она не обратила бы на это внимания, не заметила, если бы у неё была работа. Но она уволилась, потому что этого хотел Серёжа. Надя часто вспоминала своих - теперь уже бывших - сотрудников. В журнале у неё со всеми «складывались» отношения, и все её уважали и любили - от завредакцией до курьера. Надю это не удивляло, она принимала такое отношение как данность. Уважают - потому что есть за что: за профессионализм, настойчивость, бескомпромиссность, за трудолюбие и за характер.
Глава 3. Паутина аллей
И теперь, бродя по извилистым тропинкам парка, Надя отдавала себе отчёт в том, что это не совсем так. Не совсем - правда. Надиных профессиональных качеств никто не оспаривал, она умела и любила работать. Но ведь другие тоже были профессионалами. Однако же самые выгодные переводы доставались именно ей. Впервые она задала себе вопрос: «Почему?». И сама на него ответила: «Да потому что ты - жена известного учёного. В прошлом году его пригласили на конгресс в США, а в сентябре он едет в Японию. Будет читать лекции в Токийском университете. Тридцатидвухлетний доктор наук. Талант. Гений. Так о нём написали в газете, так о нём говорят коллеги. А она, Надя, - жена гения. Вот её и уважают. И любят. И завидуют...
Господи... Ну почему? Почему она ничего не хотела видеть, не замечала лести в улыбках, неискренности в похвалах, заискивания в разговорах... Наде стало противно. Наверное, она не вернётся в редакцию. Вряд ли вернётся. Найдёт работу в другом месте, где никто её не знает.
Тягостные размышления были прерваны молодой женщиной, катившей перед собой коляску с двумя мирно спящими малышами. Она присела на скамью рядом с Надей и развернула коляску так, чтобы солнце не светило детям в глаза.
- А не то проснутся и запоют хором, вот тогда караул кричи, - пошутила женщина.
- Что, хулиганят? - улыбнулась Надя.
- Да нет, хулиганов у нас нет, они вечером сюда не заглядывают, - непонятно ответила молодая мама, и Надя подумала, что она не поняла шутки. Женщина между тем продолжала.
- Вечером здесь мало кто гуляет, заблудить можно запросто! Знаете, эти аллеи... Они в сумерках словно другими становятся. Идёшь вроде бы к выходу, а получается - совсем в другую сторону. Или вообще по кругу...
- Как это?
- Ну, все время на кругу оказываешься, куда ни повернёшь, выходишь опять на круг, снова и снова... Аллеи будто сами поворачивают!
Надя знала расположение парковых аллей как свои пять пальцев: она даже схему нарисовала, от скуки. И после каждой прогулки дорисовывала отходящие от аллей дорожки и тропинки. Схема получалась разветвлённая, как метро: главная аллея разделялась на две, длинным эллипсом охватывая поляну, где располагались игровые и спортивные площадки. Завершив круг, аллеи сходились в одну - главную, которая через каких-нибудь сто метров упиралась в волейбольную площадку и, огибая её, вела прямиком к изгороди из железных прутьев, за которой парк кончался и начинался лес.