— Я понимаю твои финансовые проблемы, Деннис. Понимаю и даже сочувствую, но все это — твои проблемы.
— Конечно. Это мои проблемы, — еще шире по-кошачьи осклабился толстяк. — Тут ты прав. Джон. Абсолютно. Но есть одна маленькая заковырка…
— Я не собираюсь связываться с тобой и влезать в очередные финансовые дебаты, — перебил его Хаммонд. — Совершенно не собираюсь.
— Едва ли мы вообще когда-нибудь дебатировали на эту тему, — пожал плечами Деннис.
— Верно, я не укоряю людей за их ошибки, но настаиваю, чтобы за них платили.
Хаммонд отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и тут же услышал за спиной.
— Спасибо.
— Фары! — коротко напомнил бородач. — Фары!
— Я перепрограммирую, когда они вернутся, — пообещал Деннис очень убедительным искренним тоном. — Ты ведь знаешь, Джон, с этими компьютерами просто с ума можно сойти. Работа колоссальная. Приходится крутиться…
— Тихо! — вдруг резко сказал Сол, подаваясь вперед. — Они приближаются к зоне Тираннозавров.
Малколм созерцал свое отражение в оконном стекле. Неудача с Дайлотозавром ничуть не расстроила его. Это было подтверждением его аргументов, и он рассчитывал, что Хаммонд, несмотря на свою фанатичную любовь к парку, — иначе ведь и быть не могло, — сообразит: провал — выходка природы. Неуправляемой, своенравной и непредсказуемой. Никакого контроля.
— Бог создал динозавров, — задумчиво, словно самому себе, сказал он. — Бог уничтожил динозавров. Бог создал человека. Человек уничтожил бога. Человек создал динозавров.
Цепочка, недосказанная, повисла в воздухе. Ее продолжение напрашивалось само собой. Элементарное и страшное. Страшное в самом факте и страшное в простоте и обыденности.
Завершила ее Элли, тихо и убежденно:
— Динозавры уничтожают человека и наследуют Землю.
Она тоже смотрела в стекло, только, в отличие от зоолога, на джунгли, ожидая, когда из них, немых и чуждых, появится огромная зубастая тварь, именуемая Тираннозавром. Последние розовые мазки опускали занавес на прошедшем, уплывающем в прошлое дне. Сумрак наполнил мир призрачными тенями, кажущимися опасными, вселяющими неуверенность от понимания близости реальной опасности. Мир-зазеркалье, отделяемый от мира настоящего, естественного, понятного, лишь тросами, звенящими от напряжения, насупился свинцовыми желтобрюхими облаками, лесом, выжидая, высматривая, карауля. Он был и его не было. Словно кто-то вырвал из времени клок и, смеясь, воткнул его сюда, в этот век, в чужую жизнь. И он прижился, хотя и остался прежним по сути.
Элли ждала. И ждал мир. И ничего не происходило. И удовлетворенно покачивал головой Малколм, и Лекс прижалась к стеклу, но уже не плотно, как раньше, а разочарованно. И Грант потирал шершавый подбородок, пощипывал кожу большим и указательным пальцами. И налетевший внезапно, непонятно откуда, ветер вдруг с силой хлестнул по стеклам, ударил в двери, влепил мокрую пощечину пальмам и принялся трепать их зеленые «вихры».
А Тираннозавра все не было. Разочарованно заерзал в передней машине адвокат. Тим что-то сказал ему, и они заспорили. Темные силуэты их голов дергались, как черные фигурки в китайском театре теней.
Неожиданно, прямо посреди зеленого травяного покрова, возникла белая низенькая фигурка какого-то животного, светлым пятном выделяющаяся на фоне темного леса. Грант не сразу понял, откуда она взялась. Скорее всего, в земле существовал специальный люк, через который и подняли дичь.
— Кто это? Собака? — спросила Элли.
— Скорее всего, козленок, — спокойно ответил зоолог. — Эти ребята пытаются привлечь Ти-рекса на живую приманку.
— Им это удастся?
— Может быть. Хотя, я не уверен.
— Мы пытаемся подозвать животное, — сообщил голос в динамике. — Продолжайте наблюдать.
— Интересно, — задумчиво спросил Малколм, — эти парни специально потчуют нас такими зрелищами перед едой? Как вы думаете? Я, конечно, не впечатлительный, но это начинает попахивать извращением. Определенной формой садизма.
Грант засмеялся:
— Да нет. Просто у них ничего не получается.
— А что случится с этой козой? — тревожно спросила Лекс, глядя на взрослых. — Ее съедят?