— Боюсь, что без этого не обойтись. Нет, не получится.
— Ну хорошо, — бородач вздохнул. — Только постарайся закончить побыстрее. У нас и так возникли проблемы, не хотелось бы, чтобы их стало еще больше.
— Да, я очень постараюсь.
Хаммонд, сразу потеряв к Деннису всякий интерес, вновь вернулся к прерванной работе.
— Машины уже возвращаются, — сообщил Кеймен. — Хадлинг и доктор Сетлер, по-видимому, задержались, а остальные едут сюда.
Деннис не стал слушать. Он быстро пошел к двери, звонко стуча по бетонному полу набойками каблуков. Сол, неприязненно оглянувшись ему вслед, секунду наблюдал необъятную, желеобразно трясущуюся спину, облепленную потной гавайкой, заслонившую дверной проем, а затем сморщился и отвернулся. Охотник тоже не любил Денниса. Впрочем, его, вообще, мало кто любил.
— Все в порядке, — продолжал Кеймен. — Буря будет здесь через пятнадцать-двадцать минут. Они вполне успевают.
Хаммонд помял пальцами седую жесткую бородку и вздохнул.
— Слишком много неприятностей для одного дня. Буря, больной Стиракозавр, Ти-рексы, так и не соизволившие вылезти из джунглей, Дайлотозавры… Надо же…
— Успокойся, Джон, — посмотрел на него Сол. — Могло быть и хуже. Гораздо хуже.
Хаммонд так не думал. Он не понимал, что может быть хуже того, что случилось сегодня. Три эксперта настроены против его парка, его детища, его мечты. Все три. Хотя эту… Элли Сетлер можно не считать. Адвокат, конечно, имеет вес в среде финансистов, но если Малколм и Грант дадут отрицательный отзыв — крах! Конец всему. Или нет? Или найдутся другие инвесторы, которые согласятся вложить деньги в его чудо, его сенсацию, способную сделать переворот в науке? Нет. Он знал это. Он это знал. Крах — это крах. Крушение, катастрофа. Лопающийся едкими брызгами радужный, красивый мыльный пузырь.
Вот что нес сегодняшний день.
Так думал Хаммонд. А Сол думал совершенно иначе. Он мог бы рассказать об этом «хуже», по сравнению с которым критические отзывы — детская забава. Но он промолчал. Его опасения остались невысказанными. Они существовали лишь в мыслях тропического охотника Сола Броуфстайна.
Деннис бежал, если, конечно, это можно было назвать бегом. Вот в такие моменты толстяк действительно жалел о том, что его тело настолько грузно, неповоротливо и тяжело. Он задыхался, ловил воздух ртом, широко, по-рыбьи, но сдавленным легким все равно не хватало кислорода. Они выталкивали его со свистом, булькающим, сипло-астматическим. Раздражающим. Ожиревшее сердце качало кровь слабо, как плохой разбитый насос. Руки, согнутые в локтях, но расслабленные, вялые, помогали телу в выполнении этой непосильной задачи — бежать! — двигаясь вперед-назад, подобно поршням. Отвислый зад трясся, тряслось брюхо, и грудь, дряблая, наполненная жиром, тряслась тоже. Он весь трясся. Ноги-подпорки переступали, стремясь удержать стосемидесятикилограммовую громаду плоти, не дать ей упасть.
Словом, Деннис бежал, прижимая к боку коричневую кожаную сумку с заветной жестянкой, стоящей полтора миллиона. Вернее, она будет стоить полтора миллиона через…
Он быстро взглянул на циферблат наручных часов: 20:38:05.
… через две минуты. Ровно через две! Толстяк попробовал прибавить шагу, но ничего не вышло. В голове стоял тупой гул, а перед глазами плыли разноцветные пятна.
«Сейчас я сдохну, — подумал он. — Меня хватит удар. У меня случится инфаркт, разрыв сердца. И я сдохну. Прямо тут. То-то будет сюрприз для Доджсона. В полдень, на пристани. А-ха».
Мысль о Доджсоне прибавила ему сил. Промчавшись по длинному коридору, он свернул направо, прогрохотал набойками по стальным ступенькам лестницы и посмотрел на часы еще раз. 20:39:02. Успел! Его охватило чувство, близкое к восторгу. Он все-таки успел!!! Задыхающийся, в полуобморочном состоянии, но добрался.
Прямо перед ним высился освещенный ярко-белым неприятным светом пятиметровый «стакан»-холодильник. Сделанный из толстого десятисантиметрового стекла и особопрочной стали, «стакан» хранил в себе самую большую ценность этого острова. Эмбрионы будущих динозавров. Окутанные ледяным холодом, рептилии ждали своего часа. Когда их извлекут из стеклянных колб и станут бережно растить, лелеять, кормить до тех пор, пока они не превратятся в настоящих динозавров. Это отделение охранялось особенно строго. Двойные коды на каждом из пяти электронных замков, три камеры наружного, четыре — внутреннего наблюдения, электронные запоры на каждом отсеке, и всем этим распоряжался он, Деннис Хоупер. Сейчас камеры не могли «видеть» его, а значит, ни один из этих раззяв, сидящих сейчас в главном зале, не сможет доказать, что эмбрионы похитил именно он.