Известно, что в Средние века различали шутов «от природы» (то есть карлики или люди с физическими недостатками) и по призванию, ведь не всегда чувство юмора обязательно сочетается с недостатком роста. Придворный шут (или дурак) был не просто человеком, обязанным вызывать смех. Шико, любимый шут Генрихов III, Валуа, и IV, Бурбона, исполнял важные государственные поручения и играл роль вестника, которому доверялась информация, слишком опасная, чтобы излагать ее на бумаге. Профессию шута едва ли можно считать безопасной. По крайней мере трое выдающихся представителей этой профессии погибли «при исполнении обязанностей». Шико обнаружил предателя и доставил его прямо к королю (благо былая военная выучка пришлась любимому персонажу А.Дюма тут как нельзя кстати). Но когда дворянин узнал, что его арестовал всего лишь… шут, возмущению не была предела. Арестант набросился на Шико и нанес ему несколько ран, которые оказались смертельными. В 1532 году Суниха, низкорослый толстяк, любимый шут императора Карла V, слишком неосторожно прошелся насчет одного благородного господина. Расплата не заставила себя ждать, и шута принесли домой тяжелораненым: «Ничего особенного, мадам, — сказал он с порога жене, — просто они убили Вашего мужа!» В 1599 году Клаус Хинзе, шут померанского герцога Иоанна Фридриха, рискнул опробовать на своем хозяине нетрадиционную медицину и спихнул господина, болевшего лихорадкой, прямо в пруд. Пора была холодная, и лечение студеной водой оказалось эффективным. Однако шута решили привлечь к суду за покушение на благородную особу. Смеха ради вынесли смертный приговор, но никто так и не сказал осужденному, что вместо топора собираются воспользоваться колбасою. Несчастный Хинзе скончался от разрыва сердца, едва орудие наказания коснулось его шеи.
Приключения Трибуле, Кайета, Полита, служивших при дворе короля Людовика XII, Дольчибене, «короля буффонов» в свите императора Карла IV, и Гонеллы [3], шута герцогов Феррарских, известны благодаря писателям, подвизавшимся на ниве краткого жанра — новеллы, такой, какой она стала, избавившись от нравоучительных концовок, придуманных еще в Раннем Средневековье Папой Григорием Великим, и позаимствовав немало похабщины из повседневной жизни эпохи Возрождения. Джованни Боккаччо, Франко Сакетти, Джованни ди Герардо де Прато и Бонавентура де Перье многим обязаны прославленным шутам своего времени.
Как ни странно, шутов стали рисовать значительно позднее, чем описывать. Смешное идет рука об руку с грустным — большинство из книжных иллюстраций, изображающих шутов, так или иначе связаны с Пляской Смерти. Смерть ценила шута невысоко и наведывалась к нему одним из последних, побывав у императора, короля, Папы, епископа, любовника, юриста и даже адвоката. Незавидным по сравнению с шутом было разве что положение слуги, ребенка и, наконец, короля, скелет которого изглодали черви.
Сохранилось несколько рисунков на полях рукописей ХШ века и пара-тройка инициалов с шутами — вот и весь изобразительный ряд, позволяющий судить о том, каким был шутовской костюм эпохи Средневековья. В «Романе о Ланселоте Озерном» (рукопись XV века) мы обнаруживаем шута, развлекающего короля и королеву во время обеда. На нем зеленая накидка, желтый дурацкий колпак с ушами, разноцветные чулки: один красный, другой — желтый. Именно пестрота отличала наряд шута от одежды остальных слуг. Главный атрибут придворного шута — дурацкий скипетр или погремушка, увенчанная его же собственным портретом. Однажды герцог де Невер обрядил некоего казначея Верто в костюм шута, обиженный подал жалобу королю, Генриху IV, с «бухгалтерской» тщательностью описав свой неприглядный вид: