— Сэр, подобных вам из всех людей я считаю самыми безумными, ибо вы уверились в причиненном вам горе, не имея на то ни твердых оснований, ни ясных доказательств. Разве не может ваша жена быть и честной, и сладострастной? Что скажете вы о Лукреции? Что стоит лишь мужу выйти за порог, как она предается распутству? А о Пенелопе, что десять лет прожила без мужа в чистоте и целомудрии? Предположим, однако, что ваши опасения подтвердились. Но о неизлечимых болезнях не стоит и думать. Quod factum est, infectum esse nequit: сделанного не воротишь, чему быть, того не миновать. Если она чиста и добродетельна, она не соблазнится никакой красотой, не прельстится никакими дарами и подношениями, не поддастся никаким уговорам. Но если она неверна, как ее ни запирай, она рано или поздно изыщет способ вырваться и предаться обману.
Когда Юпитер полюбил прекрасную Ио, его жена стала преследовать его, чтобы разузнать правду. Он же, желая скрыть свое прегрешение, превратил возлюбленную в корову, которую Юнона у него выпросила и поручила Аргусу ее сторожить. Он же, хотя и стоглазый, все же недоглядел и упустил эту величайшую ценность, которую оберегал столь ревностно. Поэтому сколь бы бдительны и осторожны вы ни были, она добьется своего, если только сама того захочет.
А если нет причины для волнений, то и тревога ваша ни к чему. И пусть есть у вас какие-то причины, но пользы от них не будет. Naturam expellas furca, licet usque recurret. [37]
Теперь о вашей судьбе. Если вы будете упорствовать в своей уверенности и тем самым еще больше утвердитесь в своем заблуждении, то подвергнете себя мукам невыносимым. Ваше здоровье вскорости пошатнется, а состояние ухудшится, потому что, когда ваши мысли заняты такими беспокойными материями, вы не можете серьезно заниматься важными делами и проектами. Наилучшее, что вы можете сделать, — это думать о хорошем и судить по-доброму.
Ревнивец удалился прочь, а в дверь снова постучали.
— Кто там? — спросил Фидо.
— Не могу сказать, — ответил Насмешник, — но на вид он жалок и печален. Весьма жеманной наружности, к тому же большой щеголь. У него жесткий воротник, неугодный Богу, и прямой камзол, носить который не сможет тот, кто не прочь выпить. Потому что стоит лишь один раз сесть в таком камзоле, и на нем не останется ни единой пуговицы. Да, не станешь хвалить портного, который сшил ему такую одежду! Имейте к нему милосердие! А если немного опустить глаза, станет заметно, что всю оставшуюся ткань этот портной пустил ему на штаны. Эй, парень, не падай духом: не захочет эта — найдется другая!
— Вижу как сейчас, — начал Умник, — его кровоточащая рана нанесена его же собственной рукой, а не бритвой цирюльника, и он провозглашает свои мучения в честь возлюбленной. Ради этой прекрасной дамы он склонял колени чаще, нежели во имя Спасителя. Мыслями о ней он терзает себя, а разговорами о своей любви утомил уже всех друзей. Он склонен впадать в глубокую задумчивость, размышляя о небесной красоте, открывшейся ему в возлюбленной, и поэтому иногда забывает пообедать, целует полено (oscula dat ligno). Прикасаясь губами к дверному косяку, он представляет, что покрывает поцелуями нежное лицо любимой; крепко обхватив подушку или же хватая руками пустой воздух, он воображает, что сжимает в объятиях ее тело. В своем обожании он превратил ее в божество, свет глаз которого затмевает сияние солнца и луны. В мечтах о ней он пребывает на седьмом небе, полагая, что никто из сущих в подлунном мире не может сравниться с ней, пусть бы на самом деле она была черна, как негр, длинноноса, с грубым, как у испанцев, лицом, по-фламандски толстой шеей и по-турецки кривонога.