В XV в. парламент уже был сложным организмом с многообразными функциями. Помимо Большой палаты, рассматривавшей дела высшего государственного значения, судившей в последней инстанции важнейшие процессы (особенно возбужденные против принцев, пэров и высших коронных сановников) и регистрировавшей королевские эдикты и папские буллы, были еще две «Апелляционных палаты» (Chambres des Enquêtes; к 1567 г. их число дойдет до пяти), принимавшие апелляции на решения нижестоящих трибуналов, и Палата прошений (Chambre des Requêtes; в 1580 г. их будет две), судившая в первой инстанции с апелляцией в Большую палату дела привилегированных особ (кроме самых высокопоставленных, подлежавших суду только Большой палаты).
Существовала также специализированная Уголовная палата (Tournelle), пополнявшаяся в порядке ротации теми советниками Большой и малых палат, которые не были духовными лицами (последним не подобало участвовать в вынесении смертных приговоров). Между палатами были свои споры: советники младших палат (зачастую молодые люди, начинавшие там свою карьеру) добивались как можно более частого проведения общих заседаний парламента, где они могли использовать свое численное превосходство.
Главой парламента был его первый президент, с конца XV в. непосредственно назначаемый королем (ранее он назначался из нескольких предлагаемых парламентом монарху кандидатов). Ему помогали президенты Большой палаты (четыре в конце XV в., к середине XVII в. их число увеличилось до восьми). Оперативная связь между королем и парламентом осуществлялась через т. н. «коронных магистратов» («gens du roi», «люди короля»); ими были один королевский прокурор и два королевских адвоката, которые должны были представлять парламентариям законодательные инициативы монарха и сообщать королю возражения парламента, если таковые имелись.
Одновременно с Парижским парламентом, в XIII в. выделяется и оседает в Париже еще одна верховная судебная палата — Счетная палата (Chambre des Comptes), которая проверяла отчетность всех финансовых органов и также выносила в последней инстанции приговоры по делам, связанным с финансовыми злоупотреблениями.
Сто лет спустя, в XIV в., когда появились налоги (до этого король в принципе должен был жить на доходы со своего домена), появляется и специализированная Налоговая палата (Cour des Aides)[65] — и она также не только организовывала сбор налогов, но и вершила суд по делам, связанным с налогообложением — в большинстве случаев также в последней инстанции (только смертные приговоры должны были утверждаться в Счетной палате и в Парижском парламенте).
что же Королевский совет, который продолжает действовать при особе монарха, разъезжая вместе с ним по стране? Казалось бы, теперь-то он может освободить себя от исполнения судебной функции? Так оно и должно было быть по нашей логике разделения властей — но не по логике того времени, поскольку никому просто не приходило в голову, что совет при особе монарха может не судить. И он продолжает судить — а это значит, что возникают споры о компетенции: какие дела рассматривать в Королевском совете, какие — в Парижском парламенте или других верховных палатах. Королевский совет, например, приказывает забрать интересующее его дело из ведения парламента (т. н. «эвокация»), парламент возражает — такого рода конфликты были постоянным явлением, и только Людовик XIV навел в этом деле некоторый порядок.
А раз Королевский совет одновременно занимается и политическими делами, и судом по разным частным спорам — в его недрах вновь возникает потребность в специализации. В конце XV в. отпочковалась новая судебная палата — Большой Совет (Grand Conseil). От ранее выделившихся палат, которые все возглавлялись первыми президентами и президентами, сносясь с монархом через «коронных магистратов», он отличался своей структурой: вплоть до 1690 г. Большой Совет не имел первого президента, его главой был непосредственно канцлер Франции. К тому же, он довольно долго «кочевал» вместе с двором и только при Генрихе III (1574–1589) осел в Париже. Это повлияло на его политическую позицию: из всех верховных палат Большой Совет был самой склонной к послушанию правительству, что сказалось и в годы Фронды.
Появление Большого Совета стимулировалось еще и тем, что в XV — начале XVI в. в ряде французских земель — прежде всего в тех, где были провинциальные Штаты — оформились свои парламенты, счетные и налоговые палаты, по отношению к которым парижские верховные суды, в чьих округах осталось, правда, более половины Франции, имели лишь моральный авторитет старшинства. Ни одного дела забрать к себе или принять на апелляцию, скажем, из Тулузского или Бордосского парламента Парижский парламент не имел права: провинциальные коллеги были ему не подотчетны. Отличие Большого Совета состояло в том, что его полномочия, как и у Королевского совета, распространялись на всю Францию. Но он не обладал таким авторитетом древности, как старые верховные палаты, на которые ориентировались провинциальные суды низшего ранга, а потому сравниться с ними по влиятельности не мог. Все же он приобрел некоторую специализацию: в нем обычно рассматривались споры, связанные с обладанием церковными бенефициями.
65
Ранее в нашей историографии этот термин было принято переводить буквально, как «Палата косвенных сборов», хотя слово «aides» исконно обозначало налог вообще, и в реальности эта палата ведала сбором не только косвенных налогов, но и тальи.