Этот суверенитет Боден понимает прежде всего как неограниченую власть в сфере законодательства. Только король может издавать законы и отменять их. Монарх не связан никакими законами (кроме, естественно, «фундаментальных»), в частности и законами его предшественников; правда, и сам он не может рассчитывать на то, что его законы будут соблюдаться преемниками. Король может изменять и местные правовые нормы (кутюмы); принятый обычай созывать для этого сословные собрания — не более чем обычай, никак не связывающий государя. Все это, однако, не означает полного своеволия: кроме законов, исходящих от короля, существуют еще и договорные отношения («конвенции»), в которые монарх вступает как бы на равных со своими подданными (например, беря у них в долг или идя им на уступки ради умиротворения страны). Все такие «конвенции» должны соблюдаться королем безоговорочно, ибо он является гарантом соблюдения всех частных обязательств и не может нарушать свое королевское слово. В этом отношении он даже более связан, чем простой сеньор, его подданный: в отличие от этого последнего, монарх не может без причины сместить своего оффисье или отнять феод у своего вассала. Правда, подобно законам короля, его «конвенции» также юридически необязательны для преемников.
Боден проводит четкую грань между публичным и частным правом. «Королевская, или законная монархия, — определяет он, — есть та, где подданные повинуются законам монарха, а монарх законам природы, оставляя своим подданным их естественную свободу и право собственности на имущество»[104]. Может показаться очень странным, что Боден после почти полутора веков произвольного взимания королевской тальи — поразительный пример отставания теории от практики! — все еще считает, что «ни один государь в мире не имеет права взимать по своему усмотрению налог со своего народа: ведь это все равно, что присваивать чужое имущество»[105]. Поэтому он без колебаний причисляет к абсолютным монархиям Англию, хотя английские монархи не только в теории, но и на практике не могли собирать налоги без согласия парламента — в этой «естественной» ситуации Боден не усматривает никакого разделения суверенитета.
Правильной «королевской монархии» Боден противопоставляет «сеньориальную монархию» (государство восточного типа, где монарх по праву завоевания распоряжается как жизнью, так и имуществом своих подданных, согласных с таким порядком) и «тираническую монархию», царство чистого произвола. Одно отмеченное им отличие короля от тирана могло вызвать горькую усмешку уже у его современников: «Король раздает имения и должности, дабы избавить свой народ от вымогательств и ограбления, а тиран продает их как можно дороже, дабы дать купившим возможность ослабить народ грабежами; а потом он наказывает грабителей, чтобы его считали добрым судьей[106]. Суверенитет короля проявляется в том, что все главные оффисье должны только от него получать утвердительные грамоты на свои должности — Боден не придает значения тому, что распространившаяся продажность должностей делает эту процедуру формальной.