— Где так долго? — тут же накинулся на девчонку хозяин дома, мгновенно утратив интерес к сервировке, и с видом смертельно уставшего человека уселся на табурет у стены. Тот протестующе скрипнул, но выдержал.
— Так только вторые петухи пропели, дядя Морши!
— Третьи!
— Вторые!
— Говорю, третьи!
— Вторые! Бабушка после первых корову сдоила, а молоко-то ещё теплое!
— Вредная девчонка, не переговоришь тебя, — беззлобно буркнул Морши, — Вот будешь много болтать, попрошу Кхалу мне еду носить.
Девчонка, уже начавшая выставлять на стол снедь: молоко, сыр, пирожки — испуганно ойкнула и прижала ко рту руку.
— Да что вы такое говорите, Кхалу! Она злая и холодная, и её коровы боятся. У такой и молоко скинет…
— Кто она такая, эта Кхала? — поинтересовался Тимур.
Девчонка испуганно на него посмотрела, попыталась что-то сказать, не справилась с голосом и снова вернулась к прерванному занятию.
Морши понимающе хмыкнул и ответил.
— Из лесного народа она, грань переступила, а уйти не может. Держит её что-то, не пускает. Так и бродит среди живых. Бабы, дуры, боятся. А она не злая, потерянная просто… Ей бы помочь, да нечем. Бедняжка и сама не знает, чего ищет.
— Привидение, что ли? — предположил Тимур.
— Нет, она не дух… Она как живая, только холодная.
— Вас послушать, дядя Морши, так и шидры — невинные создания, — фыркнула Нимма.
— У-у, бабы! Ума как у мотылька. Кхала, в отличие от шидров, зла не делает. Ты закончила? Беги уже, пока бабка по твою душу не явилась. А то будет и тебе, и нам с Тимуром за компанию.
Девчонка еще раз бросила на Тима испуганный взгляд, подхватила корзинку и пулей вылетела за дверь. Тот озадаченно смотрел ей вслед.
— Ешь давай, — вернул его к реальности Морши, — Нимма, конечно, девка видная. Да только жених у неё есть.
— Чего?! — обалдел Тим от такой постановки вопроса, — Я на детей не бросаюсь.
И, чтобы избежать неловкого разговора, он усиленно налёг на еду. Пирожки, кстати, оказались с малиной.
— Итак, Тимур с Земли, Говорящий с Локари, — начал Морши, когда с едой было покончено. — Что привело тебя в Ильхамен?
— Значит, мир называется Ильхамен, — протянул Тим, пробуя на вкус незнакомое название.
Нет, не было такого в каталоге Турыгина. И унер молчит. А ведь даже при простом созвучии названий уже бы должен выдавать варианты. Ну, можно, конечно, списать на отсутствие связи…
Кому ты трёшь, Цой? Отлично ведь знаешь: внутри Ожерелья Солары связь есть всегда. Даже если мир до этого никто не посещал.
— Ты не знал? — недоверчиво приподнял бровь Морши.
— Не знал. Я вообще никуда не собирался. Так получилось. Я и про карты эти, то есть, про локари, только вчера узнал. После того, как одна из них мне чуть ли не на голову свалилась.
И Тимур, наплевав на секретность, рассказал Морши всё, что случилось с ним с того момента, как началась эта чертовщина.
Морши долго молчал, задумчиво глядя в пространство, потом резко поднялся на ноги.
— Идём в Храм. Ты должен узнать эту историю!
***
На этот раз Морши привел Тимура совсем в другой зал. Огромные витражные окна были раскрыты, впуская внутрь горячий, пахнущий пылью и травами ветер. Одну из стен украшала выполненная прямо по штукатурке роспись. На фоне ярко-синего неба и цветущей степи, положив друг другу руки на плечи, стоят трое: тот самый воитель Ши, светловолосая девушка с простоватым лицом и обряженный в кожанку и бандану рыжий длинноволосый тип. У этого из-за плеча выглядывал гитарный гриф.
— Знакомься, — Морши хлопнул Тима по плечу, — воителя ты уже видел. А это — благостная Мирра и беспечный Джо.
— Не похожи на богов…
— А кто сказал, что они — боги? — хитро усмехнулся Морши. — Слушай. Давно это было. Лет триста назад, а может и пятьсот. По крайней мере, уже моя бабушка рассказывала об этом с чужих слов. Тогда война была. Не сказать, чтоб до этого никогда не было. Люди так устроены, им вечно нужно за что-то сражаться: не за правое дело, так за кусок пожирнее. Но в тот раз народ как с ума сошел: воевали все и со всеми. Земля горела, а вода в реках окрасилась багровым от стекавшей в них крови. Пророки потрясали писаниями и вопили о последних временах, но как всегда — ошиблись.
Война закончилась — она ведь не может длиться вечно?! Люд очнулся, посмотрел по сторонам и горько заплакал: города разрушены, плодородные земли превратились в камень. В живых остались древние старцы, дети малые да сколько-то калек, уцелевших во всеобщей рубке. Женщины… их тоже почти не осталось, потому как сражались наравне с мужчинами. И плакали старики, и плакали дети, и калеки убогие посыпали голову пеплом. Скорбь и уныние овладели миром, ибо не знали они, как жить дальше.