Поэтому Боба пошел звать на матч Кристину.
Если Наташка Вилкина (я не помню - описывал я ее профиль, фигуру, то, сё или нет) могла, говоря языком наших домотканых экспертов, называться «секси», то сказать так о ее подруге Кристине было бы чисто студенческой смелостью. Кристина была девушкой весьма полненькой, вдобавок, была близорука и потому носила очки - ну и что? Она была обаятельнейшая девчонка! За свою долгую и тяжелую (все здоровье, зараза, загубил!) карьеру исследователя форм вашей земной жизни, я встречал всего три раза (или четыре) девушек с чисто модельной внешностью. Должен сказать вам (только не выдавайте меня!) одну страшную тайну: все они, при внимательном ознакомлении, оказывались чудовищно безобразны, жуткие уродины просто. Я не буду выдавать их тайну - в чем у них осечка, мне их жалко, бедняжек, но просто отмечу, что гораздо выше ценю самых обычных женщин, не «глянцевых», а умеющих «наводить глянец».
Когда Боба появился у нее в квартире, Кристина занималась французским.
- Салю, антрэ, - и Кристина грациозно указала Бобе на мохнатое, пахнущее девчачьими духами, кресло, приглашая сесть. Она играла роль супер леди, и роль давалась легко. Ее ресницы, тяжелые, как гроздья бананов, стильно подчеркивали насмешливый карий взгляд, скользящий по суровому лицу мужчины: «Ну, и с чем ты пришел, ковбой?»
Боба «салют» отметил, хмыкнул, осторожно сел в кресло и сказал:
- Я на пару минут. Ты как, сильно занята?
Это было ошибкой - мужчина поинтересовался, что делает женщина. Теперь женщина будет говорить. Долго.
- Вообще-то нет, я учу «этр». Вот видишь? - Бобе показали исписанный листок бумаги, - «я буду» - «жё сэрэ», вот, значит так, а «я был бы» - «жё сэрэ». Понятно?
У Кристины тон был, как у «училки», но те были из другого мира, а эта была сверстницей - это заинтриговывало.
Что же касается «сэрэ» - было не просто непонятно, было дико жаль население целой страны, обреченное на такое.
- Я что подумал: давай соберем всю компанию на матч - а то, что получается: Крокодил с Вилкой будут сидеть обжиматься, а нам с Лётиком не свистнуть, не пикнуть. А так: девчонки слева, пацаны справа. Все довольны.
Кристина никогда не была на футбольном матче, более того, ее ни разу не приглашал, пусть даже и на футбол, такой «дикий», недомашний мальчик. Было страшно, и - этого хотелось.
- У тебя ссадина на щеке? - Кристина взяла салфетку, намочила туалетной водой и легонько протерла царапину. У Бобы на загривке шерсть встала дыбом. «Как мама» - мелькнула мысль.
- Так что, пойдешь? - спросил он, боясь взглянуть на эту странную девчонку, похожую на «училку».
- Уи, хорошо.
Объявляя команде о своем решении пригласить на матч девчонок, Боба так небрежно упомянул, что «Кристи» прикольно болтает на французском, что всем сразу стало ясно: в присутствии Бобы о Кристине может говорить (например, об ее французском) только Боба.
Не то чтобы она уже считалась подругой капитана, просто, тот, типа, «глаз положил».
Положил или нет, но Бобу зацепило: ни у кого из парней его круга девчонки не только не говорили на французском - они вообще почти не говорили, только визжали или чушь пороли. Кристина была настолько иной, что за нее, как за редкость, стоило биться. (Тут примешивалась еще и любопытная месть всем «училкам» на свете.) А биться в кровь за свое право - было его стихией.
Ага, нужно упомянуть, где парни нашли деньги на билеты - очень просто нашли. Лётик (или Лёсик - кому как удобно) таскал по офисам почту, густо сдобренную придурочными рекламными листовками, Крокодил, будучи временно нетрудоспособным из-за Вилки, элементарно занял (неизвестно подо что) денег у Иваныча, а Боба помогал Баляве целый месяц собирать ранними, туманными утрами пивные банки и бутылки. Выходить на службу приходилось с рассветом.
- Это у прочих дурачков работа в девять начинается, - объяснял суть бутылочного бизнеса Балява, - а в приемном пункте жизнь круглосуточно кипит - чесаться некогда. Меньше спишь - больше прибыль.
Балява, как ветеран - болельщик, тоже собирался на матч.
И вот - ура! - этот день настал.
В урочный час с северо-запада к стадиону стала приближаться вооруженная, чем Бог послал, рычащая толпа болельщиков первого клуба, с юго-востока, в это же время, накатывала другая толпа - буйные болельщики клуба второго и тоже с «игрушками».
Они сошлись.
Где Боян? О, соловей старого времени! Ущекотал бы! Напомнил бы о веках Троянских!
Бились истово, будто в последний раз. Посмотрите на выражения их лиц! Что на них? Ненависть? Злоба? Нет. Нет же! Лица сосредоточены и одновременно просты - их обладатели делают нужную, испокон веку делаемую работу. Без мысли, без памяти - лишь одна эмоция - гнев. Гнев и ярость. Это божественный гнев гладиаторов.