В зале никого не было. Хенсон присел к столу и постучал палкой в пол. Пожилой мужчина, небритый, сморщенный, с серыми глазами и седеющими рыжеватыми волосами, появился из двери за стойкой и вопросительно взглянул на Хенсона.
– Доброе утро, хозяин.
– Доброе утречко, сэр.
– Пинту горького пива, будьте добры.
Хозяин нацедил из бочонка большую стеклянную кружку пива и поставил ее на стойку.
– А поесть найдется что-нибудь?
– Да, сэр.
(Для тех, кто не бывал в маленьких деревенских трактирах, нужно пояснить, что по закону хозяева обязаны подавать к выпивке и еду, но почему-то делают они это, как правило, крайне неохотно. Хенсон по опыту знал, что будет дальше.)
– Так что же у вас найдется?
– Да что угодно, сэр, – последовал жизнерадостный ответ.
– Можно что-нибудь горячее – ростбиф, бифштекс или отбивную?
– О нет, сэр, – в голосе хозяина послышался упрек. – Горячего у нас, сэр, нету вовсе.
– Ну, ладно, а как тогда насчет холодного мяса и маринованных огурчиков?
– К сожалению, сэр, мяса у нас нет нисколечко, – хозяин говорил теперь почти оскорбленно.
– Не найдется ли у вас тогда немного хлеба и сыра к огурцам?
– Спрошу, что там есть у хозяюшки, сэр, но что-то я сомневаюсь насчет огурчиков.
И хозяин удалился, как человек, приведенный в грустное недоумение неумеренными требованиями, которые он не может отвергнуть с подобающим достоинством.
Хенсон стал развлекаться, бросая дротики в мишень и время от времени глазея в окно.
Хозяин долго не приходил. Наконец он вернулся, неся большой ломоть белого хлеба, кусочек почти бесцветного канадского сыра, совсем высохшего и потрескавшегося на срезе, немного датского масла и штук шесть маринованных луковиц (по всей видимости, местного происхождения), плававших на дне огромной стеклянной банки с уксусом. Все это, вместе с тарелкой и ножом, он разложил на столе рядом с пивом, изо всех сил разыгрывая при этом старомодную сердечность и гостеприимство.
– Вот, пожалуйста, сэр!
– Спасибо. Не выпьете ли со мной?
– Ну что ж, сэр, большое спасибо, сэр, оно, пожалуй, от глотка виски не откажусь, сэр.
– Прошу вас.
– За ваше здоровье, сэр.
– Спасибо.
Хенсон принялся за свой невкусный завтрак, не без грусти вспоминая суп, омлет, телятину, сыр и вино, которые, как по волшебству, появились бы на столе в самой захудалой французской харчевне. Просто удивительно, какой оборот иногда принимают исторические события.
– Много сегодня прошли, сэр?
– Нет, всего только от Чэдлтона.
– Ого, да это миль одиннадцать, а то и поболе. Пешком путешествуете, сэр?
– Да, надо еще сегодня засветло добраться до Прескота.
Хозяин покачал головой и почесал в затылке.
– Оно, конечно, для джентльменов, которые это любят, может, дело хорошее, но по мне завсегда лучше доехать, Я так думаю, когда бы дела тут шли малость поживее, у нас бы автобус ходил.
– А что, дела плохо идут, да?
– Из рук вон плохо, сэр, а с моим хозяйством так просто хоть в петлю, можно сказать. Совсем у людей денежки перевелись. Кабы мы с хозяюшкой не отложили малость про черный день, так уж и не знаю, как бы сейчас продержались. С самой войны вот так мыкаемся, сэр, вот поверите ли, бывает, за много дней больше полдюжины пинт не продашь, и все одно простое пиво. Даже горькое Держать почти что не расчет.
– А в чем же дело, по-вашему?
– Да где уж, сэр, мне об этом судить, не знаю.
А только жизнь вроде как бы в наших местах остановилась, ровно вымерли все. И людей вокруг не видать и фермы дохода не приносят (так все фермеры у нас говорят), заработки упали, а помещичий дом стоит заколоченный.
– Это вон тот серый каменный дом, что слева за лугами виден?