Однако сомнения оставались сомнениями. Он не мог их развеять одной убежденностью в несправедливости обвинений. Наперекор себе иногда он открывал в глубине души чудовищную мысль, заключенную в вопросе: «А если это правда, если Петрушка действительно?..» Вопрос еще ни разу не был поставлен конкретно. Здзих отталкивал его от себя раньше, чем мог окончательно сформулировать.
Его мучило это и не давало покоя. Он смотрел на товарищей и друзей другим, более острым взглядом, но ни в ком еще ни разу не обнаружил малейших признаков, которые бы давали повод к недоверию.
В этом состоянии душевного разлада появление Богуся принесло ему настоящее облегчение, сняло напряжение.
Богусь приехал поздним вечером, уставший, но улыбающийся.
— Все в порядке, — доложил он Быстрому, затем коротко изложил, как проходило его очередное путешествие. Мариан смотрел на него с восхищением. «Прирожденный конспиратор», — думал он. Жизнь научила его сметливости и находчивости. Ведь его никто не учил, как поступать в той или иной обстановке. Прочитать такие лекции, в конце концов, никто бы не взялся. Не придумаешь такой ситуации, такого стечения обстоятельств, какие ежедневно преподносит жизнь.
Здзих слушал доклад Богуся с интересом. Границы деятельности его как связного были значительно меньше. Из Островца он не раз выходил пешком в указанные пункты в лесу, встречался со связными отряда, передавал приказы, иногда боеприпасы, забирал донесения и доклады. Он и Богусь вместе являлись нитью, связывающей командование с лесом. Без этой связи, созданной из таких, как они, парней и девчат, согласованная деятельность лесных отрядов была бы немыслима.
Отец все-таки прав, говоря о большом значении их работы. В Богусе Здзих увидел вдруг не только близкого друга, но и как бы частицу собственной личности, ее дополнение. Он не представлял, что когда-нибудь может возникнуть такая ситуация, чтобы они не доверяли друг другу.
Они спали в одной комнате. Но сон не идет, если рядом есть кто-то, с кем можно поделиться мыслями, кому можно довериться. Погасив свет, оба некоторое время лежали молча. Здзих заложил руки за голову и всматривался в темноту комнаты. Беспокойные мысли, еще не оформившиеся, но уже требующие воплощения, гнали одна другую.
Богусь лежал на боку, не видя Здзиха, но ощущая его присутствие.
— Богусь, ты спишь? — спросил Здзих.
— Нет, а что?
— Да я вот все думаю, хорошее дело мы делаем, это верно, но это еще не то…
— Партизанить, что ли?
— Ну вот мы тут лежим под крышей, в постелях. Тихо, тепло, спокойно. Но это не для меня…
Какое-то насекомое влетело через открытую форточку в комнату, жужжа и стукаясь о стены. Запахло открытым, далеким простором, лесом. Оба вслушивались в это жужжание, представляя себе совсем другую картину.
Вот они в лесу. На поляне, пахнущей смолой и земляникой, горит костер. Рыжее пламя колеблется при каждом дуновении ветерка, обдает теплом лица, мужественные, твердые, закаленные. Глаза смотрят на беспокойный танец огня. Руки сжимают оружие. Вокруг глубокая темная ночь. За деревьями — часовые. Они стерегут покой этого костра. Над костром висит большой, покрытый сажей котел. Когда открывают крышку, из него вырывается пар, а в ноздри бьет аппетитный запах. Кто-то на губной гармонике наигрывает трогательную и родную мелодию.
Трещат догорающие бревна, дым скручивает молодые листочки дуба, поднимается вверх, к небу, усыпанному звездами. Иногда ветер прошелестит листьями деревьев, закачает их вершины и стихнет. Лес спит, птицы проснутся только на рассвете…
— Здзих…
— Чего?
— Ты уже бреешься?
Здзих неуверенно провел пальцами по бороде:
— А ты почему спрашиваешь?
— Так ты ж знаешь, что это за партизан без бороды…
— Борода не важна! Придет время, сама вырастет. Оружие важно, вот что!
— Оружие?
— Конечно!
Богусь соскочил с постели и отошел в угол комнаты. Здзих с удивлением смотрел в его сторону.
— Ты чего там?
Богусь подошел, сел рядом.
— На, посмотри… — Он всунул ему в руку какой-то предмет.
— Наган! — воскликнул Здзих.
Он повертел револьвер во все стороны, пощупал, погладил.
— А патроны у тебя есть?
Богусь разжал левую ладонь: на ней лежали три патрона к нагану.
— Замечательный! — произнес Здзих. — Хотел бы я иметь такой! Может, в конце концов…
Вдруг в голову ему пришла мысль.
— Богусь, одолжи мне его! На один день. Честное слово, отдам.