Это посещение взволновало отца, но он постарался скрыть его от соседей. Но именно с того дня все и началось. Незнакомые люди приезжали все чаще, оставались ненадолго и исчезали. Отец Здзиха стал серьезнее, задумавшись, ходил по комнате, меньше разговаривал, зато все чаще пытливо поглядывал на сына. Здзиху казалось, что у отца появилась какая-то тайна, которая гнетет его и вместе с тем придает ему новые силы и энергию. Именно так ведет себя человек, который в горном бездорожье нашел наконец нужную тропинку и проворно, хотя и не без труда, взбирается по ней вверх.
Отец не раз разговаривал с сыном. Как-то, еще до войны, вернувшись из школы, Здзих застал отца мрачным и задумчивым. Сын чувствовал, что отца мучит нечто такое, в чем он не может признаться. Здзих прямо спросил его об этом. Тот ответил не сразу. В задумчивости он гладил свой колючий подбородок, подыскивая нужные слова.
— Видишь ли, — сказал он наконец, — человек должен ежедневно заботиться о десятках самых разнообразных дел, но все эти дела — мелкие, будничные. Но есть дела и большие…
— А что это такое, большие дела?
Отец на минуту задувался.
— Понимаешь, это такие дела, за которые борются иногда всю жизнь.
— До самой смерти?
— Да. Иногда до самой смерти, — сказал отец.
Нынешние посещения их дома, чтение тайных газет, призывавших к борьбе с оккупантами, к выдержке и сопротивлению, начали все яснее связываться в сознании Здзиха с тем давним разговором. Да, по-видимому, это были именно Большие Дела!
Его приятель Юрек был первым человеком, с которым Здзих заговорил на эту тему. Юрека это привело в такое же волнение, как и Здзиха. Они разговаривали подолгу и часто. Не было дня, чтобы они не встретились несколько раз. Из этих разговоров возникали туманные, расплывчатые планы. Среди них особенно манило обоих одно: партизанский отряд.
До Островца уже некоторое время доходили отголоски боев в близлежащих лесах. Когда же Эдек исчез из дому, Юрек и Здзих обменялись понимающими взглядами.
— Хорошо этому Эдеку, а?
— Еще бы…
Правда, никто не говорил ни, что Эдек ушел к партизанам, но, по их мнению, иначе и быть не могло. В Людвикуве, рабочем районе Островца, об Эдеке говорили как можно меньше. Ну был и пропал.
И вот несколько дней назад Здзих собственными глазами увидел его вновь. Эдек подъехал к дому на элегантной линейке, как помещик на гулянии. Здзих не мог сначала этому поверить. Подбежал, потрогал колеса, погладил коня и глянул Эдеку в глаза. Тот улыбнулся и протянул руку:
— Здорово, Здзих! Как поживаешь?
Здзих смотрел на него как завороженный. Эдек вырос, возмужал, стал каким-то…
Каким — вот этого Здзих не мог выразить точнее. Но было очевидно, что Эдек стал другим. Он был на два года старше Здзиха и Юрека, но это никогда не мешало им вместе проводить время. Теперь же расстояние между ними как-то увеличилось. Здзих уже не мог разговаривать с Эдеком, как прежде. По сравнению с ним он чувствовал себя совсем мальчишкой. Это было тем удивительнее, что Эдек отнюдь не давал к этому повода. Он не гордился, не хвастал, не кичился. Конечно, он вспоминал о своей жизни там, в лесу, но явно не договаривал все до конца.
Это пробуждало в Здзихе и Юреке беспокойную неудовлетворенность. Им хотелось приподнять существовавший, по их мнению, занавес, который загораживал от них лесную партизанскую жизнь. Образы, созданные их собственной фантазией, они принимали за действительные. Их влекла какая-то сила, в которой было что-то от юношеской жажды приключений, что-то от искреннего стремления к борьбе и что-то от желания доказать старшим, что они уже взрослые, зрелые люди, с которыми надо считаться. Каждый рассказ о «лесе» с новой силой пробуждал в них эту тягу. Они проявляли беспокойство, искали контактов на свой страх и риск. И скрывали свои намерения от родителей, заранее зная их отрицательное отношение к таким контактам. Они сроднились с мыслью об уходе в партизанский отряд и не могли теперь представить себе иной цели в жизни.
Здзих присматривался, кто, куда и когда отправляется. Наконец однажды он заглянул к Юреку. Они вышли во двор. У Здзиха горели щеки, светились глаза.
— Пойдешь? — спросил он.
Юрек не принял вопрос Здзиха всерьез.
— Ну… — неопределенно ответил он. — А как?
— Есть тут один…
Оказалось, что на «пункт» в Людвикуве прибыл связной из отряда с поручением. Здзих нашел связного и рассказал ему о своем «деле». Парень в ответ хитро улыбнулся:
— К партизанам, говоришь? Сложное дело, но подумаю.