Только командиры знают, где находится отряд, куда он движется и где вступит в бой.
Почти ежедневно связные направляются в штаб с донесениями, приносят известия о боях, потерях, нуждах, из длинного перечня которых удается иногда удовлетворить одну-две, а чаще совершенно ничего.
Спустя два-три часа после выступления в поход отряд задержался на краю леса. Горец направил Трубку дальше, на поляну, которая после лесной темноты выглядела серой. Здесь и там раздавался собачий лай. Они находились недалеко от какой-то деревни, которая лежала в низине, спящая, но чуткая. Война пришла в самые отдаленные уголки. Лесные деревни поставляли партизанам продовольствие, принимали их на ночлег, информировали о положении в округе. Не в одной из деревень располагались партизанские госпитали, в которых раненые были окружены заботой и вниманием.
Деревня воевала по-своему. Оккупант, мстя, оставлял за собою пепелища. Пылающие хаты еще более разжигали ненависть к врагу. И пеплом невозможно было засыпать эту ненависть.
Трубка возвратился из разведки. Он что-то шепотом докладывал командиру, указывая рукой в направлении деревни. По-видимому, разведка прошла успешно, так как Горец подозвал командиров отделений.
Недалеко от деревни стояли три хаты. Их распределили между отделениями. Лёлек повел, своих людей.
Хозяин открыл двери, не показывая удивления. Подобные ночные визиты не были для него неожиданностью.
— Входите, входите, ребята, да побыстрее! — поторапливал он входящих в избу партизан. — Свет для вас зажигать не буду, а спать ложитесь кто где хочет.
В избе было тепло. Пахло хлебом и кислым молоком.
Лёлек установил очередность несения караула. Остальные партизаны уселись на скрипящие доски пола, снимали обувь — ногам надо дать отдохнуть.
Укладывались спать, положив под голову согнутую в локте руку, и засыпали мгновенно. Времени для сна всегда было мало, и поэтому дорог был каждый час.
В четыре часа утра, когда в предрассветных сумерках обозначилась неровная линия леса, партизаны продолжили свой путь в Балтувские леса. Идти стало Приятнее и веселее. Это произошло не только потому, что отдохнули, но и оттого, что шли навстречу дню, который вставал перед ними в стороне, где находился Балтув.
Горец вел свой отряд зигзагами, меняя тропинки, маскируя следы, как человек, хорошо знакомый с обычаями леса. Он, Береза и Вереск составляли боевой костяк келецко-островецких подразделений Армии Людовой. Слова «ребята от Горца» открывали двери большинства деревенских изб. Однако были и такие хозяева, которые принимали партизан из отряда Горца неохотно и с подозрением. Это были чаще всего дома помещиков. В этих домах их встречали холодно, с вынужденным гостеприимством, не имея достаточно смелости, чтобы выказать открытое неуважение и враждебность. В этой своеобразной дипломатии было много осторожности, боязни вызвать гнев, но главным образом хозяева старались отвлечь внимание пришельцев от продовольственных запасов, спрятанных в подвалах, хозяйственных постройках и тайниках. Не одного из партизан поражало богатство обстановки, вводила в заблуждение приторно-сладкая приветливость, а рюмка водки, выпитая в изысканной компании, делала парня несмелым. Покинув такой двор, партизаны с первым глотком свежего лесного воздуха приходили в себя, становились сами собой.
Когда партизаны остановились в Подбалтувских лесах, уже совсем рассвело. Горец выставил караулы. Юреку было приказано стоять на опушке леса и наблюдать за полем. Он не ожидал увидеть ничего интересного, так как кругом все было тихо и пусто. Юрек уселся под деревом, поглядывая вправо и влево, где располагались его соседи. Отряд находился позади их, на расстоянии нескольких сот метров. Он достал из своей французской сумки остатки хлеба, взятого из дому. Мысли перенесли его в Островец. Отсюда было недалеко до города, но расстояние, рассчитанное не на километры, было огромным. Между городом и лесом лежало пространство, полное предательских засад и опасности, как и на всякой партизанской дороге.
Юрек медленно жевал хлеб. До смены с поста надо было отсидеть два часа. Нудным и долгим бывает такое одиночество.
Здзих находился в лагере. Они с Кеном держались вместе, поэтому Юрек испытывал сожаление, хотя и не подавал виду. В конце концов, Здзих старый партизан, и известно, что командование всегда имеет для него специальное задание. Сейчас они были в одном отряде, но как долго это будет продолжаться, никто не знал. Эх, если бы Богусь был здесь! Но он…
Неожиданный звук нарушил тишину. Юрек встал, прижался к дереву, судорожно сжимая в руке винтовку. Он слышит, как бьется в груди сердце и кровь пульсирует в висках. Выстрел раздался неожиданно, пронесся громким эхом по верхушкам деревьев и стих.
Тишина продолжалась долю секунды, и лес наполнился грохотом.
Было глупо стоять спиной к месту боя. Но уйти с поста нельзя. Враг мог ударить также и отсюда. О его появлении необходимо было тотчас же доложить.
Стрельба усиливалась с каждой минутой. Временами короткой прерывистой очередью рявкал автомат, порой раздавался взрыв брошенной чьей-то рукой гранаты. Среди ветвей свистели пули, калечили стволы деревьев. Юрек внимательно прислушивался и по шуму боя пробовал представить себе его ход.
Постепенно перестрелка затихала, переходя иногда в одиночный ружейный огонь. Наконец последний выстрел прогремел среди деревьев, и наступила такая тишина, что все случившееся минуту назад показалось плодом воображения. Лес стоял неподвижный, как и перед боем.
Напрасно Юрек старался уловить ухом какой-либо шум или признаки жизни в лесу. Сердце его вдруг сжалось от внезапной мысли: «А если?» Он не докончил этой мысли. Еще раз оглядел пустое и серое поле, затем осторожно довернул в сторону лагеря. Знакомые деревья и кусты говорили о том, что он стоял на нужном месте. Здесь никого не было. Юрек пробежал в одну сторону, затем в другую, однако не обнаружил никаких следов. Неожиданно он вздрогнул. Треск ветки под чьими-то ногами подсказал ему, что со стороны леса кто-то идет. Юрек спрятался за кустом.
Из-за деревьев вышел партизан. Мальчик подбежал к нему.
— Ленька!
Они оба обрадовались.
— Что здесь произошло?
— Не знаю.
Неподалеку стояла избушка лесника. Они побежали к ней. Лесник вышел к ним навстречу.
— Ищете отряд? Они ушли туда… — Он рукой показал направление.
Горец имел хороший обычай быстро, уходить от места недавнего боя. Они двинулись за ним.
Лесник движением руки задержал их. Остановившись, они увидели, что он запрягает телегу.
— Так будет быстрее…
Они проехали часть дороги и наткнулись на тыловое охранение. Юрек издалека заметил Здзиха и подбежал к нему.
— Черт возьми! — сказал он, запыхавшись. — Я находился на посту. Что произошло?
— Как что? Бой!
— Бой?
— А ты что думал? Не видишь?
Он указал рукой в центр колонны, Среди партизан шел человек в мундире власовца.
— Взяли его в плен?
— Да!
— О холера! А меня там не было!
— Трубка первый их заметил, — рассказывал Здзих. — Их было, вероятно, около ста человек. Горец не хотел вступать в бой. У него было другое задание, но власовцы ввязались сами. Ну уж коли так, то делать нечего. Мы подпустили их ближе, хотели, чтобы они приблизились еще, однако кто-то не выдержал, выстрелил. Ну и началось. Они залегли в поле, мы в лесу. Они короткими перебежками к нам, а мы открыли огонь по ним… Аж пыль столбом. А тот, — он указал на власовца, — прибежал сюда, мы его и взяли. Что же еще оставалось делать?
— А нас не сняли с поста…
— Ты должен охранять отряд, а не отряд тебя. — Но ведь был приказ.
— Приказ приказом, а думать ведь тоже надо!
Все это было очень сложно, и Юрек напрасно старался понять. Первый день в партизанском отряде — и сразу столько событий. Необходимо привыкнуть к жизни в лесу. Все выходило не так, как он это себе представлял.