– Быстрее же! О, помогите мне, помогите! – умолял женский голос, переходя на хрип.
У Кати душа ушла в пятки. Но нельзя же проигнорировать такую отчаянную мольбу! Она налегла на дверь. Откуда только силы взялись? Щеколда поддалась...
То, что она увидела, будет долго стоять у нее перед глазами, мешая заснуть.
Помещение – небольшая подсобка, где уборщица хранит ведра и швабры. Сейчас там было сильно накурено и пахло как-то неприятно. И среди всего этого милая Мила извивалась под здоровенным детиной, одетым в белое. Он душил ее тем самым янтарным ожерельем.
Янтарный маньяк! Как и было обещано...
– Прекратите! – заорала Катя в ужасе. – Я вызвала милицию! Вас прямо сейчас арестуют! Здание окружено!
Убийца подскочил как ошпаренный. И резко отпустил свою жертву. Даже бросил. И Мила свалилась на пол и со всего маху врезалась головой в батарею, которая оказалась в хозяйственном закутке, видимо, чтобы половые тряпки не мерзли.
А маньяк ринулся к Кате. Но та не растерялась. Схватила швабру, захлопнула дверь и просунула палку в ручку.
Дверь заходила ходуном. Убийца пытался вырваться из ловушки. Но швабра не сдавалась. Ею делают здесь влажную уборку уже лет 20. «Made in USSR», made из дерева, это вам не какая-то новомодная пластиковая штуковина.
Жаль только, что Мила осталась за дверью, в полной власти этого опасного субъекта. Но это лучше, чем если бы Катя стала еще одной жертвой, а ему удалось бы сбежать.
Катя и швабра надежно заперли маньяка!
2
«Какой-то ты, маньяк, несексуальный», – сказал поэт. Когда задержанного выводили, в наручниках, Кате пришла на память именно эта строчка. Вообще-то, преступник оказался очень даже ничего. Как мужчина – просто супер. Ничуть не хуже Светкиного любителя русалок, только блондин. То есть с сексуальностью у него все в порядке. А вот с маниакальностью...
Разве бывают такие маньяки? Катя их никогда раньше близко не видела, бог миловал, но представляла себе ясно. Неприятный тип со злым взглядом, жалкий и страшный одновременно. Этот же словно сошел с обложки гламурного журнала, в непрочтении которого ее сегодня уличили. Зачем такому нападать на женщин? Любая и так согласится познакомиться с ним поближе. Но, может быть, его привлекают трудности?
Катя проводила взглядом милицейскую машину, в которой увезли опасного преступника. Как до этого провожала «скорую помощь» с Милой. Она была жива! Правда, без сознания. Синяки на шее и в других местах, в приличном обществе не стали бы уточнять, в каких. Но это пустяки. Главная опасность – черепно-мозговая травма.
– Ну-тс, это вы – очевидец?
Катя вздрогнула. Рядом стоял и сверлил ее взглядом невысокий толстенький человечек в черном костюме и с новеньким кожаным кейсом.
– Следователь Сильянов, – представился он, – работаю по этому делу.
– Екатерина Чижова. Ловлю маньяков на живца и швабру, – не осталась в долгу Катя.
– Маньяков? – заинтересовался Сильянов. – Вы думаете, этот интересный блондин нападал и на других женщин?
– Не исключено, что он – янтарный маньяк.
– В смысле, желтый? Китаец, что ли? А с виду не подумаешь...
– Да при чем здесь китайцы? Маньяк душит своих жертв янтарным ожерельем. На прошлой неделе таким образом девушку убили. Сегодня наша Мила еле жива осталась. Боюсь, в столице появился серийный убийца, у которого какие-то проблемы с янтарем...
Катя поторопилась выложить все свои мысли по этому поводу. Из прессы она знала, что правоохранительные органы не любят волновать общественность и связывать убийства в серию, до последнего твердят о совпадениях. Но надо же предупредить граждан, вернее, гражданок, чтобы они спрятали свой янтарь в шкатулки. Хотя бы до осени: под пальто все равно не видно.
– Очень интересно... – протянул следователь и достал из своего кейса кожаную записную книжку.
Катя посмотрела на нее в некоторой растерянности. А где же протокол допроса? С печатями и – «с моих слов записано верно». Она же важный свидетель!
– Ерема, опять ты тут вынюхиваешь! – раздался грозный окрик у нее за спиной. – А ну, марш отсюда!
Катя повернулась и увидела... точную копию следователя Сильянова. В таком же костюме. Только вместо дорогого дипломата в руках мужчина держал довольно потрепанный портфель.
– Следователь Сильянов, – представился двойник и сунул ей под нос удостоверение. – Фома Васильевич Сильянов. А этот субъект – мой брат-близнец, Ерема Сильянов, скандальный журналист. Проникает за милицейское оцепление, пользуясь тем, что дала ему природа. А наши ротозеи в форме документы у него спросить не догадываются, хотя я их столько раз предупреждал! Надеюсь, вы не успели выболтать ему тайну следствия?
Катя окончательно растерялась. Что за день такой сегодня? То маньяки, то следователи-двойники!
Фома Васильевич решил на улице не топтаться, а пригласил свидетельницу в кабинет директора архива. Господин Молотов, ввиду чрезвычайных событий на вверенной ему территории, так и не попал на день рождения супруги, а маялся в собственной приемной.
– Вы понимаете, гражданочка, что, пока Людмила Кострыкина в коме, ваши показания – решающие? – строго спросил настоящий следователь.
– В коме? – беспомощно переспросила Катя.
Это слово никак не сочеталось с ее энергичной, улыбчивой коллегой.
– Вот именно. Так что потерпевшую о произошедшем мы спросить не можем. Но вы утверждаете, что застукали гражданина Черкасского в служебном помещении архива как раз в тот момент, когда он душил гражданку Кострыкину?
– Застукала! – кивнула Катя. – Его фамилия Черкасский? И он что, все отрицает? Натворил бед и даже не раскаивается?
– Гражданин Черкасский заявил, что имел место несчастный случай, но никак не преступление. Однако от дачи более подробных показаний отказался. Как вы думаете, то, что вы видели, могло оказаться недоразумением?
– Этот негодяй душил Милу ее же цепочкой! – возмутилась Катя. – А она звала на помощь. По-моему, тут все предельно ясно. Недоразумением я считаю лишь то, что убийцы, особенно серийные, не стали в свое время жертвами абортов.
– Мы проверим причастность гражданина Черкасского к другим преступлениям, – заверил следователь. – А вы, гражданка Чижова, пожалуйста, изложите на бумаге все, что касается нападения на Людмилу Кострыкину.
– Надеюсь, ты, Чижова, написала то, что от тебя требовал следователь, без грубых стилистических и орфографических ошибок? – озабоченно спросила Надя Копейкина.
Она преподавала русский язык и литературу в местной школе. Днем. А вечером любила зайти попить чайку в Катину кухню. Чем ближе к ватрушкам Катиной мамы, тем лучше. А ее пятилетний сынок Павлик предпочитал место под столом: сидел там и путал всем тапки.
– Надь, Мила в больнице, я поймала убийцу. Вообще-то мне было не до орфографии. До сих пор поверить не могу. Ведь это же – не триллер посмотреть по телевизору. Весь этот кошмар случился на самом деле!
– А я своим ученикам внушаю, что даже война с терроризмом – не повод сливать «не» с глаголом. Милу, конечно, жалко. Хотя она сама виновата. Все мужикам глазки строила. А кто их знает, этих мужиков? А если это опасные типы со справкой об условно-досрочном освобождении в кармане?
Надя из всех мужиков доверяла лишь Толстому и Достоевскому. Особенно после того, как ее медовый месяц с папой Павлика Кириллом закончился, едва начавшись. Супруг предпочел путешествию к морю отдых у родителей в деревне. Причем молодой муж действительно отдыхал, потягивая пивко. А Надя собирала жуков с картошки, полола сорняки, тазами готовила окрошку. Но свекровь все равно недовольно поджимала губы. И скоро все это закончилось.
– Мила, как и многие другие, предпочитала карманы с золотыми кредитными карточками, – возразила Катя.