Мартышке казалось, что удастся обойтись без эксцессов до вечера, а там – поужинать и уснуть. Лорд Икенхем подчеркнул, что жена его, а для Мартышки – тетя, освежует их тупым ножом, если они не вернутся к часу, так что все могло пройти без особых потрясений. Примечательно, что, думая об этом, Мартышка улыбался, – больше ему улыбаться не пришлось.
Надо заметить, что пятый граф поминутно притормаживал, словно собака на охоте, и говорил, что именно здесь он пустил стрелу сапожнику в зад, а тут его тошнило после первой сигары. Наконец, он остановился перед коттеджем, который по каким-то причинам назывался «Кедры».
– На этом самом месте, – умиленно вздохнул он, – пятьдесят лет назад, тридцать первого июля… А, черт!
Последние слова были вызваны тем, что наконец хлынул дождь, густой, как душ. Дядя и племянник прыгнули на крыльцо и встали под навес, откуда и переглядывались с серым попугаем.
Висел попугай в клетке, она стояла на окне, но важно не это; важно то, что дождь ухитрялся брызгать сбоку. Когда Мартышка поднял воротник и вжался в дверь, она отворилась. Поскольку на пороге стояла служанка, он вывел, что дядя нажал на звонок. Заметим, что она была в макинтоше. Лорд Икенхем смущенно улыбнулся.
– Добрый день, – сказал он.
Она с этим согласилась.
– Это «Кедры», если не ошибаюсь?
Она согласилась и с этим.
– Хозяева дома?
Тут она сказала: «Нет».
– А? Ничего, ничего, – утешил ее лорд Икенхем. – Я пришел, чтобы подстричь коготки попугаю. Мой ассистент, мистер Уолкиншоу. Дает наркоз, – и он указал для ясности на Мартышку.
– Из ветеринарной лечебницы?
– Вы угадали.
– А мне никто не сказал.
– Скрывают? – посочувствовал граф. – Нехорошо, нехорошо.
С этими словами он направился в гостиную. Мартышка шел за ним, служанка – за Мартышкой.
– Что ж, – сказала она, – я пойду. У меня выходной.
– Идите, идите, – сердечно откликнулся граф, – мы все приберем.
Когда она удалилась, он зажег газовый камин и пододвинул к нему кресло.
– Ну вот, мой друг, – сказал он, – немного такта, немного выдумки – и мы в тепле и холе. Со мной не пропадешь.
– Нельзя же тут сидеть! – сказал Мартышка.
Лорд Икенхем удивился:
– Нельзя? Ты считаешь, лучше идти под дождь? Все гораздо сложнее. Утром, еще дома, мы с твоей тетей поспорили. Она полагала, что погода обманчива, и пыталась всучить мне шарф. Победил, конечно, я. Теперь представь себе, что будет, если я простужусь. В следующий раз мне дадут набрюшник и респиратор. Нет! Я останусь здесь, у камина. Не знал, что газ так согревает. Я даже вспотел.
Вспотел и Мартышка. Он изучал право и, хотя изучил не все, полагал, что врываться в чужие дома преступно и подсудно. Кроме юридической стороны, была и нравственная: он отличался особой щепетильностью, пекся о приличиях (т. наз. «comme il faut»), а потому – потел, кусая губы.
– А вдруг хозяин вернется? – спросил он. Только он это произнес, в дверь позвонили.
– Вот видишь!
– Не говори так, дорогой, – упрекнул его граф. – Эти слова любит твоя тетя. Зачем волноваться? Ну, кто-то зашел. У хозяина есть ключ. Выгляни в окно, кто там.
Мартышка осторожно выглянул:
– Розовый тип.
– Какого оттенка?
– Малиноватого.
– Прекрасно. Это не хозяин. В таких домах живут люди, изнуренные работой в конторе. Пойди спроси его, чего он хочет.
– Лучше ты пойди.
– Пойдем вместе, – предложил граф.
Они открыли дверь и увидели молодого человека, спереди – розового, сзади – мокрого.
– Простите, – сказал гость, – дома мистер Роддис?
– Нет, – отвечал Мартышка.
– Да, – отвечал его дядя. – Вечно ты шутишь! Прошу, прошу! Мой сын Дуглас.
– Робинсон…
– Простите, я – Роддис.
– Это я Робинсон.
– Ах, вы! Теперь все ясно. Очень рад. Заходите, разувайтесь. Они пошли в гостиную. Лорд Икенхем развлекал гостя беседой, Мартышка пыхтел от горя. Ему не хотелось быть ни птичьим анестезиологом, ни Роддисом-младшим. А главное – он видел, что дядю понесло.
В гостиной, стоя на одной ноге, гость спросил:
– Джулии нету?
– Нету? – обратился граф к Мартышке.
– Нету, – ответил тот.
– Ее нет, – перевел граф.
– Она прислала телеграмму, – объяснил гость, вставая на другую ногу. – Едет к вам. Что-то у них случилось.
– Да-да, – подтвердил лорд Икенхем.
– Ваша племянница… или вашей жены?
– Не важно. У нас все общее.
– …хочет за меня выйти.
– Это хорошо.
– А они не разрешают.
– Кто именно?
– Родители. И дядя Чарли, и дядя Генри. Я для них плох.
– Действительно, нравственность младших поколений…
– Нет, я чином не взял. Они гордые.
– Да? Странно. Разве они графы?
– Ну что вы!
– Тогда какая может быть гордость? Вот графы – другое дело. Встретишь графа…
– Потом, я поссорился с ее папашей. Слово за слово, и я его назвал… Ой!
Гость отпрыгнул от окна, перепугав нежного Мартышку, который не ждал таких движений.
– Идут!
– Вы не хотите их видеть?
– Не хочу.
– Прячьтесь за диван.
Взвесив этот совет, гость исчез. Звонок надрывался. Граф и его племянник снова вышли в переднюю. Чуткий наблюдатель заметил бы, что племянник дрожит.
– Ты их впустишь? – спросил он.
– Конечно! – отвечал дядя. – Роддисы гостеприимны. Однако с ними лучше вернуться к прежней версии. Точнее, тык ней вернешься. Видимо, они знают, есть ли у них молодой родственник по имени Дуглас. Итак, ты – ветеринар. Иди к клетке, смотри на птицу. Постукивай палочкой по зубам. Йодоформом пахнуть не можешь? Жаль, это было бы картинно.
Мартышка подошел к попугаю и смотрел на него, когда вошли неприветливая женщина, обычный мужчина и прелестная девушка.
В девушках он разбирался, и если, обернувшись, определил ее именно этим словом, мы можем на него положиться. Одета она была так: черный берет, темно-зеленый жакет, твидовая юбка, тонкие чулки, изящнейшие туфли. Глаза у нее были большие и светлые, лицо – как роза на рассвете. Вряд ли Мартышка видел такую розу, на рассвете он спит, но суть ясна.
– Мы не знакомы, – сказала женщина. – Я – сестра Лоры. Это Клод, мой муж. Это – Джулия. Лора дома?
– К сожалению, нет, – ответил лорд Икенхем.
Женщина на него посмотрела.
– Я думала, вы моложе, – сказала она.
– Моложе кого?
– Себя.
– Это невозможно, – сказал граф. – Но стараюсь, стараюсь…
Женщина заметила Мартышку и тоже не обрадовалась.
– Кто это?
– Ветеринар. Стрижет когти попугаю.
– Я не могу при нем говорить.
– Можете, – утешил ее лорд Икенхем. – Он глухой.
Намекнув знаками Мартышке, что смотреть надо на птицу, он пригласил гостей сесть. Все помолчали. Кто-то тихо всхлипнул, видимо – девушка. Уточнить Мартышка не мог, он смотрел на попугая, и тот смотрел на него без особой приветливости.
Наконец, женщина сказала:
– Хотя сестра не соизволила пригласить меня на свадьбу, я вынуждена войти в этот дом. Взываю к вашим чувствам!
Мартышка с попугаем растрогались – и ошиблись.
– Приютите Джулию на недельку, – продолжала гостья. – Через две недели у нее экзамен по классу рояля, а пока пусть будет у вас. Ей кажется, что она влюбилась.
– Кажется? – возроптала Джулия. – Я его люблю!
Мартышка невольно обернулся, пытаясь понять, чем же так хорош розовый тип.
– Вчера, – говорила тем временем гостья, – мы приехали к ней из Бексхилла, хотели сделать сюрприз. Приходим в гостиницу, и что же мы видим?