- Как знаешь, - передернул я плечами. - Мое дело - предложить.
- Да где ж я тебе столько макулатуры достану! Да еще червонцами?
- Слушай, - начал вскипать уже я, - ты мне надоел.
И сделал вид, что собираюсь расстегивать куртку. Хмыря сдуло ветром. Знает, стервец, что у меня там!
Замухрышечный мужичок заискивающе подергал мена за рукав.
- Часы на дрозда не махнешь? - с безнадегой в голосе предложил он. - С клеткой отдам...
Ново-зеленский дрозд насмешливо покосился на мужичка.
- А зачем? - спросил я.
- Да ты чо? Это ж ново-зеленский дрозд! Говорить умеет... И умный, гад!
- Так что мне, суп из него варить, что ли?
- Не советую! - взъерепенился дрозд. - Суп из гадов ядовит. Несварение желудка гарантирую.
- Так ты еще некачественный товар предлагаешь?
- с издевкой подначил я мужичка.
- Удавлю, падла! - бессильно заплакал мужичок. Видно засела птица у него в печенках покрепче цирроза.
Сквозь толпу ко мне протиснулся давешний хмырь с объемистым полиэтиленовым пакетом.
- Бери, - протянул он мне пакет.
В пакете было запечатано верблюжье одеяло с иранской лейбой. Новяк. Явно из гуманитарной помощи.
Я глянул на хмыря. Пот по его морде катился градом. Ишь, как приспичило!
"А ведь ты, хмырь, из старой государственной мафии", - внезапно понял я, сопоставив скорость с которой он обернулся, с качеством принесенного одеяла.
- Мне бы ватное, стеганое... - недовольно скривился я, щупая одеяло. Хмыря перекосило.
- Да ты чо, мужик! - завопил он. - Стеганых счас днем с огнем не сыщешь! Вся вата на "тампаксы" идет!
Хмырь наткнулся на мой непреклонный взгляд, заткнулся и зашарил по карманам.
- На, подавись!
Он бросил на пакет ворох смятых червонцев, пятерок и трояков.
- Тыща сверху. Можешь не считать. Все мусорники облазил. Я пересчитал.
- Девятьсот девяносто восемь, - спокойно сказал я и уставился на хмыря нехорошим взглядом.
У хмыря перехватило горло. Он беззвучно захлопал хлебалом, будто его вот-вот должна хватить кондрашка. Прединфарктным движением он сорвал с руки "сейку" лимонов на пятьдесят и швырнул мне.
- Теперь хватит? - прохрепел он как из реанимации.
- Курева добавь, - небрежно предложил я.
От хмыря пошел пар. Как в гипнотическом трансе он бросил мне начатую пачку "салема" и по собственной инициативе от щедрот души добавил мальборовскую зажигалку.
- А мутни петуховской вам не надо? - впряглась с боку занюханная бабка.
Хмырь перевел на нее безумный взгляд и его затрясло.
- Ладно, - смилостивился я. - По рукам, кореш, пока я не передумал.
Хмырь схватил в охапку каминные часы и бросился наутек.
- Держи! - заорал ново-зеленский дрозд. - Держи вор-р-ра!!!
- Хорошая птица, - похвалил я и воткнул между прутьями клетки таблетку антирада. Дрозд сховал таблетку за милую душу. Наш человек.
Небрежно рассовав по карманам деньги и упаковав одеяло в рюкзак, я с достоинством закурил "салем". Неплохо поторговал. Только нафига хмырю прямо позарез нужны мои часы? Можно подумать, что от них зависит его жизнь.
- Пока, собрат по разуму, - кивнул я ново-зеленскому дрозду и неспешно двинулся по рынку.
- Пакеда, дядя! - хрипло бросила мне в спину птица.
Зажигалку я махнул на банку китайской тушонки и буханку хлеба. Затем задумчиво постоял возле небритого мужика в заскорузлой робе, торгующего ржавой пухлой воблой. Вспомнились золотые деньки, когда чуть ли не на каждом углу можно было попить бочкового пива.
Превратно истолковав мою задумчивость, мужик приосанился и заорал:
- А кому воблу! Воблу вяленую! По дешевке! Налетай! Поллимона штука!
Он схватил одну воблу за хвост и хряснул ею о прилавок. Из пасти воблы вылетело с десяток опарышей.
- Ап-петитная! Ар-роматная! Сама в рот просится!
- Мужик, почем зря наживку разбрасываешь, - остудил я его.
- Игорь Викторович? - сказал мне кто-то в ухо, - пивка не желаете?
Я оглянулся. Сбоку от меня стоял гладко выбритый парень, весь в "варенке", со спортивной сумкой через плечо. Он радушно улыбался, но в глубине его глаз засело, что-то такое, что роднило его с пасшим меня хмырем. Хмыреныш, одним словом. Поймав мой взгляд, он приоткрыл сумку, доверху набитую металлическими банками дойчляндовского пива.
- Почем?
- Что - почем? - почти искренне изумился хмыре-ныш. - Для вас, Игорь Викторович, на шару!
Давненько меня не величали по имени-отчеству. И пивом за так не потчевали. Я внимательно посмотрел в глаза хмыренышу. Голубые, заискивающие.
- Ну-ка, свистни, - предложил я. Хмыреныш растерялся.
- Что?
- Свистни говорю! - свирепо приказал я и состроил зверскую морду.
Морда оказала действие. Хмыреныш послушно сложил губы гузкой и свистнул.
- Порядок, - оттаял я. - Наливай.
- Минутку, - попросился хмыреныш, подскочил к продавцу воблой и, не торгуясь, приобрел пару рыбцов.
- Идемте, - предложил он.
Я не двинулся с места.
Хмыреныш сделал пару шагов и оглянулся.
- Что же вы, Игорь Викторович?
- Куда?
По морде хмыреныша мелькнула мимолетная тень.
- Игорь Викторович, ну не здесь же, - понял он меня. - Хоть в трамвайчике посидим.
Трамвайчик стоял возле самого входа на рынок. Без колес, обшарпанный, с выбитыми стеклами и остатками пластиковых сидений. Когда-то здесь была трамвайная ветка. С отключением электричества рельсы разобрали, колеса сняли. Говорят, за бугром наш металл здорово идет - тонна за банку пива. А короб трамвая остался. По-моему, специально для таких случаев, как этот.
В хвосте вагончика сидели трое бомжей и квасили самогон.
- Брысь! - мимоходом оповестил их о своем появлении хмыреныш, и бомжи испарились.
Хмыреныш поклал на сиденье воблу, поставил с десяток банок пива.
- Угощайтесь.
Я сел, вскрыл банку пива, но, поймав на себе внимательный взгляд хмыреныша, протянул банку ему.
- Отхлебни.
- Да что вы, Игорь Викторович! - попробовал возмутится хмыреныш, но пиво отхлебнул.
- Достаточно, - мрачно кивнул я, залпом опорожнил надпитую банку и протянул руку за второй.